Неточные совпадения
Почти каждый вечер
отец, подозвав Клима
к себе,
сжимал его бедра мягкими коленями и спрашивал...
За ужином Термосесов, оставив дам, подступил поближе
к мужчинам и выпил со всеми. И выпил как должно, изрядно, но не охмелел, и тут же внезапно сблизился с Ахиллой, с Дарьяновым и с
отцом Захарией. Он заговаривал не раз и с Туберозовым, но старик не очень поддавался на сближение. Зато Ахилла после часовой или получасовой беседы, ко всеобщему для присутствующих удивлению, неожиданно перешел с Термосесовым на «ты»,
жал ему руку, целовал его толстую губу и даже сделал из его фамилии кличку.
— Вы, верно, обо что-нибудь ударились,
отец дьякон? — полюбопытствовала старуха, видя, как Ахилла
жмет к затылку поданную гривну.
— Ну, прощай,
отец мой, — говорил дядя Ерошка. — Пойдешь в поход, будь умней, меня, старика, послушай. Когда придется быть в набеге или где (ведь я старый волк, всего видел), да коли стреляют, ты в кучу не ходи, где народу много. А то всё, как ваш брат оробеет, так
к народу и
жмется: думает, веселей в народе. А тут хуже всего: по народу-то и целят. Я всё, бывало, от народа подальше, один и хожу: вот ни разу меня и не ранили. А чего не видал на своем веку?
Чтобы не встречаться с ним, Лаптев вышел в столовую, потом спустился
к себе вниз. Для него было ясно, что сойтись с доктором покороче и бывать в его доме запросто — дело невозможное; и встречаться с этим «одром», как называл его Панауров, было неприятно. И оттого он так редко виделся с Юлией Сергеевной. Он сообразил теперь, что
отца нет дома, что если понесет теперь Юлии Сергеевне ее зонтик, то, наверное, он застанет дома ее одну, и сердце у него
сжалось от радости. Скорей, скорей!
А тут вдруг назначили
к нам нового преосвященного. Приехал владыка в монастырь, все осмотрел, все благословил, остался очень доволен порядком. Наконец шествует в гостиницу, видный такой пастырь, осанистый, бородатый — не архиерей, а конфета! За ним
отец игумен,
отец казначей,
отец эконом, иеромонахи, вся соборная братия. И мы, гостиничные служки,
жмемся вдоль стен и, аки некие безгласные тени, благоговейно трепещем.
«Скачи скорей в мой старый дом,
Там дочь моя; ни ночь, ни днем
Не ест, не спит, всё ждет да ждет,
Покуда милый не придет!
Спеши… уж близок мой конец,
Теперь обиженный
отецДля вас лишь страшен как мертвец!»
Он дальше говорить хотел,
Но вдруг язык оцепенел;
Он сделать знак хотел рукой,
Но пальцы
сжались меж собой.
Тень смерти мрачной полосой
Промчалась на его челе;
Он обернул лицо
к земле,
Вдруг протянулся, захрипел,
И дух от тела отлетел!
Ноги мои гнутся от наслаждения, которое я чувствую, и я, чтобы не упасть, хватаю
отца за рукав и припадаю
к его мокрому летнему пальто.
Отец дрожит и
жмется. Ему холодно…
Я долго не могла забыть стройную фигуру разбойника-горца, стоящую на подоконнике, его дикий взгляд и короткую, полную злобной ненависти фразу: «Еще свидимся — тогда попомните душмана Абрека!»
К кому относилась эта угроза — ко мне ли, за то, что я выдала его, или
к моему
отцу, оскорбившему вольного сына гор ударом нагайки, — я не знаю. Но его взгляд скользнул по нас обоих, и невольно опустились мои глаза, встретив его сверкающие бешеным огнем зрачки, а сердце мое болезненно
сжалось предчувствием и страхом.
Но мальчик все молчал и только еще крепче
сжал губы. Глаза его с выражением мрачного упорства встретились со взглядом
отца, который встал с кресла и подошел
к нему совсем близко.
— Не властна я тебя оставить! — перервала его Катруся,
сжав его еще крепче в объятиях и, так сказать, приросши
к нему. — Я тебе сказала, что на мне лежит страшная клятва… В силу этой клятвы кто бы ни был из близких нам: муж ли, брат ли,
отец ли… кто бы ни был тот, кто подсмотрит наши обряды, — но мы должны… ох! тяжело сказать!.. должны высосать до капли кровь его…
Трудно передать тот буйный восторг, которому отдался экзальтированный юноша: ни в горе, ни в радости не знает границ наивная и чистосердечная юность. Он горячо
жал мне руки, тормошил меня, беспокоя мои старые кости, называл меня другом,
отцом, даже «милой старой мордашкой» (!) и тысячью других ласковых и несколько наивных слов.
К сожалению, беседа наша затянулась, и, несмотря на уговоры юноши, не желавшего расстаться со мной, я поторопился
к себе.