Неточные совпадения
— Вот и Крестовая! — сказал мне штабс-капитан, когда мы съехали в Чертову долину, указывая на холм, покрытый пеленою снега; на его вершине чернелся каменный крест, и мимо его вела
едва-едва заметная дорога, по которой проезжают только тогда, когда боковая завалена снегом; наши извозчики объявили, что обвалов еще
не было, и, сберегая лошадей, повезли нас кругом.
Онегин вновь часы считает,
Вновь
не дождется дню конца.
Но десять бьет; он выезжает,
Он полетел, он у крыльца,
Он с трепетом к княгине входит;
Татьяну он одну находит,
И вместе несколько минут
Они сидят. Слова нейдут
Из уст Онегина. Угрюмый,
Неловкий, он
едва-едваЕй отвечает. Голова
Его полна упрямой думой.
Упрямо смотрит он: она
Сидит покойна и вольна.
В эту неделю ни один серьезный учитель ничего от него
не добился. Он сидит в своем углу, рисует, стирает, тушует, опять стирает или молча задумается; в зрачке ляжет синева, и глаза покроются будто туманом, только губы
едва-едва заметно шевелятся, и в них переливается розовая влага.
Вдруг — о горе!
не поворотили вовремя — и шкуну потащило течением назад, прямо на огромную, неуклюжую, пеструю джонку;
едва-едва отделались и опять пошли лавировать.
Но когда прошло известное время, и он ничего
не устроил, ничего
не показал, и когда, по закону борьбы за существование, точно такие же, как и он, научившиеся писать и понимать бумаги, представительные и беспринципные чиновники вытеснили его, и он должен был выйти в отставку, то всем стало ясно, что он был
не только
не особенно умный и
не глубокомысленный человек, но очень ограниченный и мало образованный, хотя и очень самоуверенный человек, который
едва-едва поднимался в своих взглядах до уровня передовых статей самых пошлых консервативных газет.
До вечера оставалось
не более получаса, а заря
едва-едва зажигалась.
Десять раз выбегал я в сени из спальни, чтоб прислушаться,
не едет ли издали экипаж: все было тихо,
едва-едва утренний ветер шелестил в саду, в теплом июньском воздухе; птицы начинали петь, алая заря слегка подкрашивала лист, и я снова торопился в спальню, теребил добрую Прасковью Андреевну глупыми вопросами, судорожно жал руки Наташе,
не знал, что делать, дрожал и был в жару… но вот дрожки простучали по мосту через Лыбедь, — слава богу, вовремя!
Это
не те нищие, случайно потерявшие средства к жизни, которых мы видели на улицах: эти наберут
едва-едва на кусок хлеба или на ночлег. Нищие Хитровки были другого сорта.
Кто ведает из трепещущих от плети, им грозящей, что тот, во имя коего ему грозят, безгласным в придворной грамматике называется, что ему ни А… ни О… во всю жизнь свою сказать
не удалося [См. рукописную «Придворную грамматику» Фонвизина.]; что он одолжен, и сказать стыдно кому, своим возвышением; что в душе своей он скареднейшее есть существо; что обман, вероломство, предательство, блуд, отравление, татьство, грабеж, убивство
не больше ему стоят, как выпить стакан воды; что ланиты его никогда от стыда
не краснели, разве от гнева или пощечины; что он друг всякого придворного истопника и раб
едва-едва при дворе нечто значащего.
Кроме этих двух стариков да трех пузатых ребятишек в длинных рубашонках, Антоновых правнуков, жил еще на барском дворе однорукий бестягольный мужичонка; он бормотал, как тетерев, и
не был способен ни на что;
не многим полезнее его была дряхлая собака, приветствовавшая лаем возвращение Лаврецкого: она уже лет десять сидела на тяжелой цепи, купленной по распоряжению Глафиры Петровны, и
едва-едва была в состоянии двигаться и влачить свою ношу.
Благодаря строгой бережливости Дарьи Афанасьевны в доме Нечая
не было видно грязной, неряшливой нужды, но концы
едва-едва сходились с концами, и чистенькая бедность была видна каждому, кто умел бы повсмотреться в детские платьица и перештопанные холстинковые капотики самой Дарьи Афанасьевны.
— Отчего же, Женечка! Я пойду и дальше. Из нас
едва-едва одна на тысячу делала себе аборт. А вы все по нескольку раз. Что? Или это неправда? И те из вас, которые это делали, делали
не ради отчаяния или жестоко» бедности, а вы просто боитесь испортить себе фигуру и красоту — этот ваш единственный капитал. Или вы искали лишь скотской похоти, а беременность и кормление мешали вам ей предаваться!
Они замолчали. На небе дрожащими зелеными точечками загорались первые звезды. Справа
едва-едва доносились голоса, смех и чье-то пение. Остальная часть рощи, погруженная в мягкий мрак, была полна священной, задумчивой тишиной. Костра отсюда
не было видно, но изредка по вершинам ближайших дубов, точно отблеск дальней зарницы, мгновенно пробегал красный трепещущий свет. Шурочка тихо гладила голову и лицо Ромашова; когда же он находил губами ее руку, она сама прижимала ладонь к его рту.
Он, может статься,
не принял бы на себя такой хлопотливой тяжкой обязанности, приискал бы другое место, более сродное его привычкам: нанялся бы плести сети, вязать верши или ковырять лаптишки; но дело в том, что денег, вырученных за челнок и лачужку, проданные на дрова комаревскому фабриканту,
едва-едва достало на уплату за наем озера.
Денег у Петра
не было —
едва-едва оставалось на столько, чтобы купить предположенные ведра вина для задобрения работников; но это
не могло служить препятствием.
На следующее утро снова нахлынула ватага соотечественников; Литвинов
едва-едва от них отделался и, отправившись в горы, сперва наткнулся на Ирину, он притворился, что
не узнал ее, и быстро прошел мимо, — потом на Потугина.
В тот самый день, ниццскими событиями которого заключена вторая часть нашего романа, именно накануне св. Сусанны, что в Петербурге приходилось, если
не ошибаюсь, около конца пыльного и неприятного месяца июля, Анне Михайловне было уж как-то особенно, как перед пропастью, тяжело и скучно. Целый день у нее валилась из рук работа, и
едва-едва она дождалась вечера и ушла посидеть в свою полутемную комнату. На дворе было около десяти часов.
Когда ей вздумалось составить духовное завещание, она потребовала его в свидетели, и он нарочно ездил домой за железными круглыми очками, без которых писать
не мог; и с очками-то на носу он
едва-едва, в течение четверти часа, пыхтя и отдуваясь, успел начертать свой чин, имя, отчество и фамилию, причем буквы ставил огромные, четырехугольные, с титлами и хвостами, а совершив свой труд, объявил, что устал и что ему — что писать, что блох ловить — все едино.
Слуга покорный! я
едва-едваНе умер там со скуки.
Литература потянулась как-то сонно и вяло; новых органов литературных
не являлось, да и старые-то
едва-едва плелись, мурлыча читателям какие-то сказочки; о живых вопросах вовсе перестали говорить; появились какие-то библиографические стремления в науке; прежние деятели замолкли или стали выть по-волчьи.
Фельдшер успел вовремя ухватиться за настилку и выкарабкаться почти сухим. Но Астреин по горло погрузился в воду. Он достал ногами дно, здесь было вовсе
не глубоко, но течение с такой силой тянуло его под мост, что он
едва-едва успел уцепиться за столб. Лодка, переполнившись водою, перевернулась вверх дном, легко скользнула в пролет и на той стороне моста сейчас же запуталась в кустах. Фельдшер стоял наверху и хохотал во все горло.
Под окном Гвидон сидит,
Молча на море глядит:
Не шумит оно,
не хлещет,
Лишь
едва-едва трепещет.
Чутьем ли пронюхал, по другому ль чему смекнул дядя Елистрат, что чапуринский приказчик при деньгах, и повел он его
не в кабак,
не в белу харчевню, а в стоявшую поблизости богатую гостиницу, куда его в смуром кафтане
едва-едва пропустили.
Не то стащу, если куражиться будешь;
не куражься!» Такая краткая, но сильная речь удивила присутствующих; еще более все удивились, когда заметили, что Семен Иванович, услышав все это и увидав перед собою такое лицо, до того оторопел и пришел в смущение и робость, что
едва-едва и только сквозь зубы, шепотом, решился пробормотать необходимое возражение: «Ты, несчастный, ступай, — сказал он, — ты, несчастный, вор ты! слышь, понимаешь? туз ты, князь, тузовый ты человек!»
По Садовой тоже навалены груды разных вещей и товаров, и снуют массы народа, и теснота стоит такая, что пожарные команды и бочки с водой
едва-едва могут пробираться шагом, поминутно цепляясь колесами за всевозможную мебель и поневоле останавливаясь, чтобы
не давить народа.
Попутным ветром вниз по реке бежал моршанский хлебный караван; стройно неслись гусянки и барки, широко раскинув полотняные белые паруса и топсели, слышались с судов громкие песни бурлáков,
не те, что поются надорванными их голосами про дубину, когда рабочий люд, напирая изо всей мочи грудью на лямки, тяжело ступает густо облепленными глиной ногами по скользкому бечевнику и
едва-едва тянет подачу.
На душе Вассы камнем лежит мертвящая тяжесть… Происшествие в «рабочей» нет-нет да и дает себя знать.
Не то толчком в сердце,
не то палящей вереницей мыслей ежеминутно напоминает оно о себе. За обедом
едва-едва принудила себя Васса проглотить несколько глотков супа…
Лицо этого незнакомца я в первую минуту
не рассмотрел, но, признаться, чуть
не обругал его за то, что он едва
не сшиб меня дверью с ног. Но что меня удивило и заставило обратить на него особенное внимание — это то, что он
не вышел в отворенную им дверь, как я мог этого ожидать, а напротив, снова возвратился назад и начал преспокойно шагать из угла в угол по отвратительной, пустой комнате,
едва-едва освещенной сильно оплывшею сальною свечою.
Через минуту наскоро взнузданный Аркашка стоял уже у крыльца и Юрик, едва державшийся на ногах от слабости, карабкался в седло при помощи Митьки. Плечо у мальчика еще далеко
не зажило и побаливало при каждом движении, к тому же его сильно знобило, и общая слабость сковывала все члены. Он
едва-едва мог вскарабкаться в седло и, схватившись обеими руками за поводья, изо всех сил ударил ногами бока Аркашки. Тот в один миг вылетел из хуторских ворот и помчался стрелой по направлению к деревне.
К пульсу… Милость божия, пульс
едва-едва бьется, как слабый отзыв жизни из далекого мира. Этот признак возвращает лекарю разум, искусство, силы, все, что было оставило его. Сделаны тотчас врачебные пособия, и Холмский открывает глаза. Долго
не в состоянии он образумиться, где он, что с ним; наконец, с помощью возрастающих сил своих и объяснений лекаря, может дать отчет в своем положении. Тронутый великодушною помощию Антона до того, что забывает его басурманство, он благодарит его со слезами на глазах.
Она
не шевелилась, притворялась спящей,
едва-едва оставляла ему место на кровати или, повернувшись спиной, отдергивала ноги, как только он подвигался к ней.