Неточные совпадения
Въезд в какой бы ни было город, хоть даже в столицу, всегда как-то бледен; сначала все серо и однообразно: тянутся бесконечные
заводы да фабрики, закопченные
дымом, а потом уже выглянут углы шестиэтажных домов, магазины, вывески, громадные перспективы улиц, все в колокольнях, колоннах, статуях, башнях, с городским блеском, шумом и громом и всем, что на диво произвела рука и мысль человека.
Потом, как-то не памятно, я очутился в Сормове, в доме, где всё было новое, стены без обоев, с пенькой в пазах между бревнами и со множеством тараканов в пеньке. Мать и вотчим жили в двух комнатах на улицу окнами, а я с бабушкой — в кухне, с одним окном на крышу. Из-за крыш черными кукишами торчали в небо трубы
завода и густо, кудряво дымили, зимний ветер раздувал
дым по всему селу, всегда у нас, в холодных комнатах, стоял жирный запах гари. Рано утром волком выл гудок...
— Скажите, пожалуйста, что это там за
дым? — заговорила она в смущении, с живостью указывая на противоположную сторону реки, — пожар, что ли, или печка такая… на
заводе?..
Скоро с горы стал виден и весь
завод, окутанный молочно-розовым
дымом.
А за кладбищем дымились кирпичные
заводы. Густой, черный
дым большими клубами шел из-под длинных камышовых крыш, приплюснутых к земле, и лениво поднимался вверх. Небо над
заводами и кладбищем было смугло, и большие тени от клубов
дыма ползли по полю и через дорогу. В
дыму около крыш двигались люди и лошади, покрытые красной пылью…
То тут, то там, по горе и в лугах являются селенья, солнце сверкает на стеклах окон изб и на парче соломенных крыш, сияют, в зелени деревьев, кресты церквей, лениво кружатся в воздухе серые крылья мельниц,
дым из трубы
завода вьется в небо.
Отъехав верст двадцать, Арефа свернул в лесок покормить свою кобылу. «Ведь вот тварь, а чувствует, что домой идет, и башкой вертит». Прилег Арефа на травку, а кобыла около него ходит да травку пощипывает. «Хорошо бы огонек разложить, да страшно: как раз кто-нибудь наедет на
дым, и повернут раба божия обратно в Баламутский
завод. Нет, уж достаточно натерпелся за свою простоту».
Показался засевший в горах Баламутский
завод. Строение было почти все новое. Издали блеснул заводский пруд, а под ним чернела фабрика. Кругом
завода шла свежая порубь: много свел Гарусов настоящего кондового леса на свою постройку. У Арефы даже сердце сжалось при виде этой незнакомой для степного глаза картины. Эх, невеселое место: горы, лес,
дым, и сама Яровая бурлит здесь по-сердитому, точно никак не может вырваться из стеснивших ее гор.
Темною ночью пробрался он в Баламутский
завод, а там стоит
дым коромыслом. Все на ногах, все бегают, а сам Гарусов скрылся неизвестно куда. Сначала Арефа перепугался, а потом сообразил, что ему под шумок всего лучше выкрасть свою кобылу. На него никто не обращал внимания: всякому было до себя.
Арефа был совершенно счастлив, что выбрался жив из Баламутского
завода. Конечно, все это случилось по милости преподобного Прокопия: он вызволил грешную дьячковую душу прямо из утробы земной. Едет Арефа и радуется, и даже смешно ему, что такой переполох в Баламутском
заводе и что Гарусов бежал. В Служней слободе в прежнее время, когда набегала орда, часто такие переполохи бывали и большею частью напрасно. Так, бегают, суетятся, галдят, друг дружку пугают, а беду
дымом разносит.
— Погоди, отольются медведю коровьи слезы!.. Будет ему кровь нашу пить… по колен в нашей крови ходить… Вот побегут казаки с Яика да орда из степи подвалит, по камушку все
заводы разнесут. Я-то не доживу, а ты увидишь, как тряхнут
заводами, и монастырем, и Усторожьем. К казакам и заводчина пристанет и наши крестьяне… Огонь…
дым…
В котловине развалился
завод этот — грязный, жирный, окутан
дымом — и сопит.
Две звезды большие сторожами в небесах идут. Над горой в синем небе чётко видно зубчатую стену леса, а на горе весь лес изрублен, изрезан, земля изранена чёрными ямами. Внизу —
завод жадно оскалил красные зубы: гудит, дымит, по-над крышами его мечется огонь, рвётся кверху, не может оторваться, растекается
дымом. Пахнет гарью, душно мне.
Приближаясь к Лондону, «Коршун» все больше и больше встречал судов, и река становилась шумнее и оживленнее. Клубы
дыма с
заводов, с фабрик, с пароходов поднимались кверху, застилая небо. Когда корвет, подвигаясь самым тихим ходом среди чащи судов, бросил якорь против небольшого, утопавшего в зелени городка Гревзенда, солнце казалось каким-то медным, тусклым пятном.
На одной стороне пруда фарфоровый
завод кирпичного цвета, с высокой трубой и с облаками черного
дыма; на другой стороне — деревня…
Он смотрел в окно, как по туманному небу тянулся
дым из фабричных труб, и думал: везде кругом —
заводы, фабрики, мастерские без числа, в них работают десятки тысяч людей; и все эти люди живут лишь одною мыслью, одною целью — побольше заработать себе, и нет им заботы до всех, кто кругом; робкие и алчные, не способные ни на какое смелое дело, они вот так же, как сейчас вокруг него, будут шутить и смеяться, не желая замечать творящихся вокруг обид и несправедливостей.
— Это еще далеко, — все так же чопорно и невозмутимо продолжал Иван Захарыч. — Там
завод Петра Аполлосовича и еловый лесок… Где-нибудь там занялось; деревень в той местности нет; да и
дым, надо полагать…
Житье на колокольном
заводе медовое, не с чего, кажись бы, старшему мастеру скучать, но, знаешь,
дым отечества.