Он отбрасывал их от себя, мял, разрывал руками, люди лопались в его руках, как мыльные пузыри; на секунду Самгин видел себя победителем, а в следующую — двойники его бесчисленно увеличивались, снова окружали его и гнали по пространству, лишенному теней, к
дымчатому небу; оно опиралось на землю плотной, темно-синей массой облаков, а в центре их пылало другое солнце, без лучей, огромное, неправильной, сплющенной формы, похожее на жерло печи, — на этом солнце прыгали черненькие шарики.
Неточные совпадения
— Да, скучно, — согласился Нехлюдов, вздыхая полной грудью и с успокоением останавливая глаза на
дымчатых облаках, плывущих по
небу, и на блестящей ряби Невы от движущихся по ней лодок и пароходов.
Звезды исчезали в каком-то светлом дыме; неполный месяц блестел твердым блеском; свет его разливался голубым потоком по
небу и падал пятном
дымчатого золота на проходившие близко тонкие тучки; свежесть воздуха вызывала легкую влажность на глаза, ласково охватывала все члены, лилась вольною струею в грудь.
Над ними в неизмеримой вышине
неба вы уж непременно увидите беркута, род орла: распластав
дымчатые крылья свои, зазубренные по краям, распушив хвост и издавая слабый крик, похожий на писк младенца, он стоит неподвижно в воздухе или водит плавные круги, постепенно понижаясь к добыче.
По ясному
небу плавно неслись, не закрывая солнца, низкие,
дымчатые тучи и по временам роняли на поля обильные потоки внезапного и мгновенного ливня.
И теперь, в верхнее запыленное, с прошлого лета не протиравшееся окно было видно очень странное и красивое
небо: на первый взгляд оно казалось молочно-серым,
дымчатым, а когда смотреть дольше — в нем начинала проступать синева, оно начинало голубеть все глубже, все ярче, все беспредельнее.
Будь под колесами камни, камни б рассыпались в искры… Село удалялось от них всё более и более… Скрылись избы, скрылись барские амбары… Скоро не стало видно и колокольни… Наконец село обратилось в
дымчатую полосу и потонуло в дали. А Степан всё гнал и гнал. Хотелось ему подальше умчаться от греха, которого он так боялся. Но нет, грех сидел за его плечами, в коляске. Не пришлось Степану улепетнуть. В этот вечер степь и
небо были свидетелями, как он продавал свою душу.