Бивак наш был не из числа удачных: холодный резкий ветер всю ночь
дул с запада по долине, как в трубу. Пришлось спрятаться за вал к морю. В палатке было дымно, а снаружи холодно. После ужина все поспешили лечь спать, но я не мог уснуть — все прислушивался к шуму прибоя и думал о судьбе, забросившей меня на берег Великого океана.
Неточные совпадения
Утром 17 декабря состояние погоды не изменилось к лучшему. Ветер
дул с прежней силой: анемометр показывал 220, термометр — 30°
С. Несмотря на это, мы все-таки пошли дальше. Заметно, что к
западу от Сихотэ-Алиня снегу было значительно больше, чем в прибрежном районе.
Предсказание Дерсу сбылось. В полдень начал
дуть ветер
с юга. Он постепенно усиливался и в то же время менял направление к
западу. Гуси и утки снова поднялись в воздух и полетели низко над землей.
За утренним чаем Г.И. Гранатман заспорил
с Кожевниковым по вопросу,
с какой стороны ночью
дул ветер. Кожевников указывал на восток, Гранатман — на юг, а мне казалось, что ветер
дул с севера. Мы не могли столковаться и потому обратились к Дерсу. Гольд сказал, что направление ветра ночью было
с запада. При этом он указал на листья тростника. Утром
с восходом солнца ветер стих, а листья так и остались загнутыми в ту сторону, куда их направил ветер.
Вечером у всех было много свободного времени. Мы сидели у костра, пили чай и разговаривали между собой. Сухие дрова горели ярким пламенем. Камыши качались и шумели, и от этого шума ветер казался сильнее, чем он был на самом деле. На небе лежала мгла, и сквозь нее чуть-чуть виднелись только крупные звезды.
С озера до нас доносился шум прибоя. К утру небо покрылось слоистыми облаками. Теперь ветер
дул с северо-запада. Погода немного ухудшилась, но не настолько, чтобы помешать нашей экскурсии.
Погода нам благоприятствовала. Был один из тех теплых осенних дней, которые так часто бывают в ЮжноУссурийском крае в октябре. Небо было совершенно безоблачное, ясное; легкий ветерок тянул
с запада. Такая погода часто обманчива, и нередко после нее начинают
дуть холодные северо-западные ветры, и чем дольше стоит такая тишь, тем резче будет перемена.
Погода была теплая и немножко сырая.
Дул южный ветерок,
с крыш капали капели, дорожки по улицам чернели и маслились, но
запад неба окрашивался холодным розовым светом и маленькие облачка
с розовыми окраинами, спеша, обгоняли друг друга.
Ни одно рыдание, ни одно слово мира и любви не усладило отлета души твоей, резвой, чистой, как радужный мотылек, невинной, как первый вздох младенца… грозные лица окружали твое сырое смертное ложе, проклятие было твоим надгробным словом!.. какая будущность! какое прошедшее! и всё в один миг разлетелось; так иногда вечером облака дымные, багряные, лиловые гурьбой собираются на
западе, свиваются в столпы огненные, сплетаются в фантастические хороводы, и замок
с башнями и зубцами, чудный, как мечта поэта, растет на голубом пространстве… но
дунул северный ветер… и разлетелись облака, и упадают росою на бесчувственную землю!..
Катя, спеша, развешивала по веревкам между деревьями сверкающее белизною рваное белье.
С запада дул теплый, сухой ветер; земля, голые ветки кустов, деревьев, все было мокро, черно, и сверкало под солнцем. Только в углах тускло поблескивала еще ледяная кора, сдавливавшая у корня бурые былки.
Он говорит (Луки XII, 54—57): «Когда вы видите облако, поднимающееся
с запада, тотчас говорите: дождь будет; и бывает так. И когда
дует южный ветер, говорите: зной будет; и бывает. Лицемеры! лицо земли и неба распознавать умеете, как же времени сего не узнаете? Зачем же вы и по самим себе не судите, чему быть должно?»