Неточные совпадения
Чтобы кое-как довести
до конца наше
учение, мать тотчас после похорон стала хлопотать о разрешении держать ученическую квартиру, и с этих пор, больная, слабая и одинокая, она с истинно женским героизмом отстаивала наше будущее…
Учение Вл. Соловьева о богочеловечестве, доведенное
до конца, должно бы привести к активной, а не пассивной эсхатологии, к сознанию творческого призвания человека в
конце истории, которое только и сделает возможным наступление
конца мира и второе пришествие Христа.
Нас учат философии, проходим мы логику, метафизику, ифику, богословию, но, по словам Кутейкина в «Недоросле», дойдем
до конца философского
учения и возвратимся вспять.
Ученье началось. Набралось
до сорока мальчиков, которые наполнили школу шумом и гамом. Некоторые были уж на возрасте и довольно нахально смотрели в глаза учительнице. Вообще ее испытывали, прерывали во время объяснений, кричали, подражали зверям. Она старалась делать вид, что не обращает внимания, но это ей стоило немалых усилий. Под
конец у нее
до того разболелась голова, что она едва дождалась
конца двух часов, в продолжение которых шло
ученье.
— Господствует
учение энциклопедистов… подкопаны все основания общественные, государственные, религиозные… затем кровь… безурядица. Что можно было из этого предвидеть?.. Одно, что народ дожил
до нравственного и материального разложения; значит, баста!.. Делу
конец!.. Ничуть не бывало, возрождается, как феникс, и выскакивает в Наполеоне Первом. Это черт знает что такое!
Говорят о том, что будет тогда, когда все люди будут исповедовать то, что называется христианством (т. е. различные враждебные между собой исповедания), когда все будут сыты и одеты, будут все соединены друг с другом с одного
конца света
до другого телеграфами, телефонами, будут сообщаться воздушными шарами, когда все рабочие проникнутся социальными
учениями и когда рабочие союзы соберут столько-то миллионов членов и рублей, и все люди будут образованы, все будут читать газеты, знать все науки.
Камашев не изменил себе
до конца; он предложил совету взыскать с моей матери за пятимесячное пребывание мое в гимназии все издержки, употребленные на мое содержанье и
ученье.
Учителя немецкого языка, все как на подбор, были педантичны, строги и
до смешного скупы на хорошие отметки. Их ненавидели и травили. Зато с живыми, веселыми французами жили по-дружески, смеялись, острили на их уроках, хлопали их по плечу. Если французский язык был в начале и в
конце классных занятий, то особенным шиком считалось вместо молитвы
до и после
ученья прочитать, например, «Чижика» или «Эндер бэндер козу драл».
И весь
конец моего
ученья, вплоть
до студенчества, получил более светлый налет. Даже стало житься по-другому. В наш большой, строгий и почти безмолвный дом вошло молодое веселье. И постом мы танцевали.
И поддерживая друг друга в этом обмане, люди часто
до того искренно убеждаются в том, что в этом безумном толчении воды, бессмысленность которого очевидна для них самих, и состоит жизнь, — так убеждаются в этом, что с презрением отворачиваются от призыва к настоящей жизни, который они не переставая слышат: и в
учении истины, и в примерах жизни живых людей, и в своем заглохшем сердце, в котором никогда не заглушается
до конца голос разума и любви.
Но официальное
учение о творчестве мира в православии и католичестве — ветхозаветно, в нем не раскрыта
до конца тайна Христа о том, что в Христе продолжается творение человеком.
Пример Франции, доведенной этим
учением ее энциклопедистов
до кровавой революции, был грозным кошмаром и для русского общества, и хотя государь Александр Павлович, мягкий по натуре, не мог, конечно, продолжать внутренней железной политики своего отца, но все-таки и в его царствовании были приняты некоторые меры, едва ли, впрочем, лично в нем нашедшие свою инициативу, для отвлечения молодых умов, по крайней мере, среди военных, от опасных
учений и идей, названных даже великою Екатериной в
конце ее царствования «энциклопедическою заразою».