Неточные совпадения
Здесь неимоверно дорог уголь: тонн стоит десять фунт. стерл., оттого и пароход
берет дорого за буксир.
— Известно, не виновата. Разве я воровка или грабительница. У нас говорят, что всё от адвоката, — продолжала она. — Говорят, надо прошение подать. Только
дорого, говорят,
берут…
Некоторые кучи уже покрылись слоем земли и обросли травой. Это были своего рода маленькие «киекенмединги». Китайцы
берут у моллюсков только одни мускулы, соединяющие створки раковин, и в сухом виде отправляют их в город. В Китае этот продукт ценится очень
дорого, как лакомство.
Затем Борис убегал снова и снова возвращался с корзинками, в которых были припасенные в дорогу папушники и пирожки. Все это было разложено на печке, на чистой бумаге, и Борис Савельич, разбирая эту провизию, внушал матушке, что все это надо кушать, а у дворника ничего не
брать, потому-де, что у него все очень
дорого.
— Какой ты ду-убина! Какой ду-урачина! — И, внезапно озлившись, плюнул. — Тьфу тебе! Всякий скот пил из крынки, остались подонки, а дурак из грязного горшка сделал божка!.. Че-орт! Ты иди к ней и прямо говори: «Желаю быть вашим любовником, — человек я молодой,
дорого не
берите».
— Вот и прекрасно: может быть, он знает, как и с тобой управляться, а то ты мне уже здесь очень
дорого стоишь, да и хлопот с тобой не оберешься, а мне теперь некогда…
Бери Марью Николаевну и поезжайте, — ее из Курска отправь, а сам меня жди у Червева.
Вася. Ничего не
дорого; сейчас четыре билета по пяти рублей продал, а завтра у меня пойдет первый ряд по десяти, да на подарок
беру по десяти рублей с рыла.
— Подлецы! Аспиды! — неистовствовал Осип Иваныч, облекаясь в архалук. — Гнать нарочного за семьдесят верст за омарами… Тьфу! Это Егор Фомич придумал закормить управителей… Знает, шельмец, чем их пробрать: едой города
берут, а наши управители помешались на обедах да на закусках.
Дорого им эти закуски вскочат!
Не говоря уже о том, что парижские парикмахеры и портные
брали очень
дорого и что балы обходились в большие суммы, жизнь по моде вредна была еще тем, что расстроивала домашнее хозяйство.
Фетинья. Уж чего еще! Поглядеть любо-дорого, самый первый вкус. Одно беда — разговором нескладна. Кабы только с глаз
брали, так, кажется, ее давно бы с руками оторвали; а поговорят, ну, и прочь, и прочь. Войдет — удивит, убьет красотой всякого; а скажет слово, так и сразит, так с ног и сразит. А уж как выдать хочется.
— Что же,
берите бескостречного,
дорого не положу! — прокричал Василий Андреич, чувствуя себя возбужденным и вследствие этого нападая на любимое, поглощавшее все его умственные силы, занятие — барышничество.
Матушка сокрушалась. Она находила, что я уже два раза бог весь что с собою наделал, а теперь еще немка. Она не будет почтительна. Но отец и дядя радовались — только с какой стороны! Они находили, что наши стали все очень верченые, — такие затейницы, что никакого покоя с ними нет, и притом очень требовательны и так
дорого стоят, что мужу остается для их угождения либо красть, либо взятки
брать.
Останавливались здесь неохотно, так как хозяева всегда были неласковы и
брали с проезжих очень
дорого.
На этом диване она желала бы посидеть с ним и потолковать о разных разностях, пожаловаться, посоветовать ему не
брать так
дорого с больных.
— Насчет других двух месяцов, опричь апреля «минеи», теперь не могу сказать вам доподлинно, — молвил Чубалов. — Достанется ли она мне, не достанется ли, сам еще не знаю. Больно
дорого просят за все-то книги, а рознить не хотят.
Бери все до последнего листа.
С богатых, разумеется, можно и должно
брать дорого, но бедным больным нужно делать уступку.
Висленев хочет сдать дом под контору для бодростинских фабрик, и это очень умно, потому что и
берет дорого, И сдает исправным плательщикам, а, главное, мне ни до чего этого дела нет, а я сержусь.
— Пожалуйста, будьте покойны: будемте говорить о цене, а товар я вам сдам честно. Десять тысяч рублей за мужа, молодого, благовоспитанного, честного, глупого, либерального и такого покладистого, что из него хоть веревки вей, это, по чести сказать, не
дорого.
Берете вы или нет? Дешевле я не уступлю, а вы другого такого не найдете.
— Уж это мы после… Что ж мне с вас
брать? Если настоящую плату… вроде моих разовых…
Дорого! Вот в Петербурге, я слышала, по семидесяти пяти рублей за роль
берут. Я этим не живу, голубчик… Ходите…
— Коли
дорого, не
бери. Мы, купец, не неволим.
Этого нельзя было «скупить» и выставить, но это положили заказать написать на картине живописцу Петру Соколову: «Он, правда,
берет дорого, но он свой брат дворянин и с ним можно поторговаться».
— И нисколько не
дорого, Николай Николаич! Прежде, бывало, когда свадеб было много,
брали и дешевле, а по нынешнему времени — какие наши заработки? Ежели в скоромный месяц заработаешь две четвертных, и слава богу. И то, батюшка, не на свадьбах наживаем.
—
Дорого, всё страшно
дорого.
Берите с собой консервы, ветчины… Там можно, особенно по дороге до Ляояна, рисковать не достать ничего даже на вес золота. Запасов вообще мало и всё с каждым днём дорожает. Что есть в большом количестве — это смирновская водка. В Порт-Артуре её целая гора, которая так и называется «гора Смирнова» — 6.000.000 ящиков.
— Все для письма я вам доставлю сейчас, — ответила надзирательница, — но должна вас предупредить, что все письма, исключая писем к адвокату, должны быть распечатанными, так как их до отправки читает директриса тюрьмы. Только к адвокатам письма не читаются… Что же касается хороших адвокатов, то я могу назвать вам их несколько: Янсен, Фрик, сенатор Робер, Стоккарт, — все это знаменитости, но кто из них лучше, трудно сказать… Я знаю только, что
берут они очень
дорого и говорят на суде очень красноречиво.
— Казенное дело, — сказал он, — оттого
дорого, что всяк человек глядит на казну, что на свою мошну: лапу запускает в нее по-хозяйски. Казной корыстоваться не в пример способней, чем взятки
брать… С кого взял, тот, пожалуй, «караул» закричит, а у матушки казны нет языка… За то ее и грабят.