Неточные совпадения
В глазах родных он не имел никакой привычной, определенной деятельности и положения в свете, тогда как его товарищи теперь, когда ему было тридцать два года, были уже — который
полковник и флигель-адъютант, который профессор, который директор банка и железных
дорог или председатель присутствия, как Облонский; он же (он знал очень хорошо, каким он должен был казаться для других) был помещик, занимающийся разведением коров, стрелянием дупелей и постройками, то есть бездарный малый, из которого ничего не вышло, и делающий, по понятиям общества, то самое, что делают никуда негодившиеся люди.
Грузен был
полковник, всех выше и толще, и широкий
дорогой кафтан в силу облекал его.
Возвращаясь в город, мы, между деревень, наткнулись на казармы и на плац. Большие желтые здания, в которых поместится до тысячи человек, шли по обеим сторонам
дороги.
Полковник сидел в креслах на открытом воздухе, на большой, расчищенной луговине, у гауптвахты; молодые офицеры учили солдат. Ученье делают здесь с десяти часов до двенадцати утра и с пяти до восьми вечера.
— Где, папаша? — спросил Павел и, взглянув по указанию
полковника, в самом деле увидел, что по едва заметной вдали
дороге движется какая-то черная масса.
— Не знаю! — отвечал протяжно
полковник, видимо, недоумевая. — Это к нам! — прибавил он, когда экипаж, выехав из леска, прямо повернул на
дорогу, ведущую к ним в усадьбу.
— Поумаялись, видно, с дороги-то, — отнеслась она с веселым видом к
полковнику.
Стол был отодвинут от стены и грязной скатертью накрыт в той самой комнате, в которой вчера Володя являлся
полковнику. Батарейный командир нынче подал ему руку и расспрашивал про Петербург и про
дорогу.
— Уговорите, mа chere, [
Дорогая (франц.).] отца пройтись с вами. Ну, пожалуйста, Петр Владиславич, — обратилась хозяйка к
полковнику.
Всю
дорогу в ушах у меня то била барабанная дробь и свистела флейта, то слышались слова: «Братцы, помилосердуйте», то я слышал самоуверенный, гневный голос
полковника, кричащего: «Будешь мазать?
— Убивалась она очень, когда вы ушли! Весь зимовник прямо с ума сошел. Ездили по степи, спрашивали у всех.
Полковнику другой же день обо всем рассказали, — а он в ответ: «Поглядите, не обокрал ли! Должно быть, из беглых!» Очень Женя убивалась! Вы ей портмонетик
дорогой подарили, так она его на шее носила. Чуть что — в слезы, а потом женихи стали свататься, она всех отгоняла.
Какие-то Лямшины, Телятниковы, помещики Тентетниковы, доморощенные сопляки Радищевы, скорбно, но надменно улыбающиеся жидишки, хохотуны заезжие путешественники, поэты с направлением из столицы, поэты взамен направления и таланта в поддевках и смазных сапогах, майоры и
полковники, смеющиеся над бессмысленностию своего звания и за лишний рубль готовые тотчас же снять свою шпагу и улизнуть в писаря на железную
дорогу; генералы, перебежавшие в адвокаты; развитые посредники, развивающиеся купчики, бесчисленные семинаристы, женщины, изображающие собою женский вопрос, — всё это вдруг у нас взяло полный верх, и над кем же?
— Если бы таких
полковников у нас в военной службе было побольше, так нам, обер-офицерам, легче было бы служить! — внушил он Миропе Дмитриевне и ушел от нее, продолжая всю
дорогу думать о семействе Рыжовых, в котором все его очаровывало: не говоря уже о Людмиле, а также и о Сусанне, но даже сама старушка-адмиральша очень ему понравилась, а еще более ее —
полковник Марфин, с которым капитану чрезвычайно захотелось поближе познакомиться и высказаться перед ним.
Нет,
полковник! живите один, благоденствуйте один и оставьте Фому идти своею скорбною
дорогою, с мешком на спине.
— Да,
полковник, да! именно так будет, потому что так должно быть. Завтра же ухожу от вас. Рассыпьте ваши миллионы, устелите весь путь мой, всю большую
дорогу вплоть до Москвы кредитными билетами — и я гордо, презрительно пройду по вашим билетам; эта самая нога,
полковник, растопчет, загрязнит, раздавит эти билеты, и Фома Опискин будет сыт одним благородством своей души! Я сказал и доказал! Прощайте,
полковник. Про-щай-те,
полковник!..
На узкой
дороге против
полковников Бибикова и Аршеневского выставил он семь пушек и под их прикрытием проворно устремился к реке Сакмаре.
Батенька, поглотив свой смех и уклонясь пану
полковнику и всем гостям, вежливым образом просили извинения, что не угостили, как должно, его ясновельможность и
дорогих гостей, а только обеспокоили их и заставили голодовать.
Проводив такого почетного гостя, батенька должны были уконтентовать прочих, еще оставшихся и желающих показать свое усердие хлебосольному хозяину. Началось с того, чтобы"погладить
дорогу его ясновельможности". Потом благодарность за хлеб-соль и за угощение. Маменька поднесли еще «ручковой», то есть из своих рук. Потом пошло провожание тем же порядком, как и пана
полковника, до колясок, повозок, тележек, верховых лошадей и проч., и проч., и, наконец, все гости до единого разъехались.
Дорогою мы рассуждали с братом, какой у господина
полковника должен быть знатный банкет и как, при многих у него гостях, будут нам отдавать отличную честь, как прилично и следует знаменитым Халязским.
Дойдя до берлина, пан
полковник прошен снова выпить «гладко», чтобы гладилася
дорога его ясновельможности.
Но ведь Панов-Бесприютный мог убежать не у него (у него вообще не бегали); он мог уйти с каторги или поселения, и, в этом случае встретившись с ним где-нибудь на тракту,
полковник без сомнения дал бы ему рубль на
дорогу и проводил бы старого знакомца добрыми пожеланиями.
К вечеру эскадра стала на якорь, и на следующее утро началась перевозка десанта. В течение дня все войска были свезены, и часа в четыре отряд, наконец, двинулся к назначенному месту, отстоявшему верстах в пятнадцати от пункта высадки.
Дорога была неважная, и Ашанин порядочно-таки устал, шагая вместе с другими. Лошадей ни у кого не было. Только начальник отряда,
полковник de Palanca, ехал впереди на маленьком конике, остальные офицеры шли пешком.
— Что по
дороге в каменоломни поймана, господин
полковник. Сама заявляет, что коммунистка.
Полковнику выданы деньги на удовлетворение солдат только за проезд по железной
дороге, остальное они должны получить у местного воинского начальника.
Мурзенко (зевая). Аги, aгa! Твоя про моя говорит? Нет,
полковник, моя не знала
дорог, а у моя была проводник хорош. Спроси Юрий Степанович: его шла тогда с пушкою.
— Не худо бы, — сказал один
полковник, — поставить отряд на пекгофской
дороге для наблюдения за нею.
Дюмон. Не его ли благодарил фельдмаршал за спасение нашего отряда с артиллерией, которую он вывел кратчайшею
дорогой из снегов? не за этот ли подвиг он пожалован в
полковники?
— Иезуит, — произнес Кудрин, — может случиться, что он вернет с
дороги этого свежеиспеченного
полковника, да и отдаст под суд.
Знаете ли,
полковник, — продолжал он таинственным голосом, показывая ему ладонь правой руки своей, — знаете ли, что судьба моя здесь давно прочитана мне одним астрологом так ясно, как мы читаем
дороги на ландкартах?
— Но вы должны это сделать! Вы должны, наконец, понять, что ваше упрямство усиливает унизительное для всех нас подозрение… Вам должна, наконец, быть
дорога если не ваша честь, то честь всех ваших товарищей — честь полка и мундира!.. Мы все от вас требуем, чтобы вы сейчас, сию минуту разделись и дали себя обыскать… И как поведение ваше уже усилило подозрение, то мы рады случаю, что вы можете быть обысканы при
полковнике… Извольте раздеваться…
Недели через две Василий Васильевич уехал к месту своего нового служения на берегу Невы. Служебные обязанности свели Хрущева с
полковником Антоном Антоновичем фон Зееманом, о котором, надеюсь, не позабыл
дорогой читатель.
Полковнику Корсакову, которому было поручено устройство
дороги в Крым через Кизикерман и Перекоп, Григорий Александрович писал...
Какое-то привидение, высокое, страшное, окровавленное до ног, с распущенными по плечам черными космами, на которых запеклась кровь, пронеслось тогда ж по рядам на вороной лошади и вдруг исчезло. Ужасное видение! Слова его передаются от одного другому, вспоминают, что говорил
полковник генерал-вахтмейстеру об охранении пекгофской
дороги, — и страх, будто с неба насланный, растя, ходит по полкам. Конница шведская колеблется.
Еще недавно на
дороге, встретившись с французским раненым
полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником-Бонапарте.