Неточные совпадения
Левин Взял косу и стал примериваться. Кончившие свои ряды, потные и веселые косцы выходили один зa другим на
дорогу и, посмеиваясь, здоровались с барином. Они все глядели на него, но никто ничего не говорил до тех пор, пока вышедший на
дорогу высокий старик со сморщенным и безбородым лицом, в овчинной
куртке, не обратился к нему.
Парня осторожно положили поперек
дороги Самгина, в минуту собралась толпа, заткнув улицу; высокий, рыжеватый человек в кожаной
куртке вел мохнатенькую лошадь, на козлах саней сидел знакомый извозчик, размахивая кнутом, и плачевно кричал...
Из хозяев никто не говорил по-английски, еще менее по-французски. Дед хозяина и сам он, по словам его, отличались нерасположением к англичанам, которые «наделали им много зла», то есть выкупили черных, уняли и унимают кафров и другие хищные племена, учредили новый порядок в управлении колонией, провели
дороги и т. п. Явился сын хозяина, здоровый, краснощекий фермер лет двадцати пяти, в серой
куртке, серых панталонах и сером жилете.
На противоположной стороне
дороги Нехлюдов узнал синий платок Катюши, черное пальто Веры Ефремовны,
куртку и вязаную шапку и белые шерстяные чулки, обвязанные в роде сандалий ремнями, Симонсона.
Приятели и знакомые недоумевали; но людям вообще не свойственно долго заниматься чужими делами, и когда Санин отправился за границу — его на станцию железной
дороги приехал провожать один француз-портной — и то в надежде получить недоплаченный счетец — «pour un saute-en-barque en velours noir, tout à fait chic» [»За матросскую
куртку из черного бархата, самую модную» (фр.).].
На нем кожаная
куртка, высокие до колеи сапоги, через плечо — ягдташ, в ногах торчит
дорогое двухствольное ружье Лебеля.
Через несколько дней Артамонов младший, проезжая застоявшуюся лошадь, увидал на опушке леса жандарма Нестеренко, в шведской
куртке, в длинных сапогах, с ружьём в руке и туго набитым птицей ягдташем на боку. Нестеренко стоял лицом к лесу, спиною к
дороге и, наклоня голову, подняв руки к лицу, раскуривал папиросу; его рыжую кожаную спину освещало солнце, и спина казалась железной. Яков тотчас решил, что нужно делать, подъехал к нему, торопливо поздоровался...
Дня через три Артур недалеко от домика лесничего Блаухера встретил Терезу. На этот раз она встретилась ему не амазонкой. Она гуляла в крестьянском платье. Платье имело вид обыкновенного, только что сшитого крестьянского платья, но было много
дороже черной шёлковой амазонки. Вместо разноцветных грушевых гранат на шее ее висели бирюза, изумруды, кораллы и жемчуг. На каждой руке было по массивному браслету. Платье и венгерская
куртка были сшиты из
дорогой материи.
Прохор вышел. Иван Захарыч снял дорожную
куртку и повесил ее в шкап. Он был франтоват и чистоплотен. Кабинет по отделке совсем не походил на другие комнаты дома: ковер,
дорогие обои, огромный письменный стол, триповая мебель, хорошие гравюры в черных нарядных рамках. На одной стене висело несколько ружей и кинжалов, с лисьей шкурой посредине. В глубине алькова стояла кровать — бронзовая, с голубым атласным одеялом.
Тогда железная
дорога шла только до Швейнфурта, а оттуда — в почтовой карете с баварским постильоном в голубой
куртке, лосинных рейтузах и ботфортах, с рожком, на котором он разыгрывал разные песни. Эта форма сохранилась до сих пор, то есть до лета 1910 года, когда я был опять в Киссенгене 40 лет спустя после первого посещения.