Густав, скрепив сердце, отвечал со всем уважением,
должным матери Луизы, что он хотя чувствует себя виноватым, но не заслуживает оскорбительных выражений, которыми его осыпали; что он обстоятельствами и любовью вовлечен был в обман и что если любить добродетель в образе ее дочери есть преступление, то он почитает себя величайшим преступником.
Неточные совпадения
И, вся полна негодованьем,
К ней
мать идет и, с содроганьем
Схватив ей руку, говорит:
«Бесстыдный! старец нечестивый!
Возможно ль?.. нет, пока мы живы,
Нет! он греха не совершит.
Он,
должный быть отцом и другом
Невинной крестницы своей…
Безумец! на закате дней
Он вздумал быть ее супругом».
Мария вздрогнула. Лицо
Покрыла бледность гробовая,
И, охладев, как неживая,
Упала дева на крыльцо.
Лиза чуть-чуть было привстала, но тотчас же опять опустилась на место, даже не обратив
должного внимания на взвизг своей
матери, но не от «строптивости характера», а потому что, очевидно, вся была под властью какого-то другого могучего впечатления.
— Он с малых лет был как брошенный; отец его умер, кажется, в тот год, в который он родился;
мать — вы знаете, какого происхождения; притом женщина пустая, экзальте, да и гувернер им попался преразвращенный, никому не умел оказывать
должного».
Садись, Шурочка, вот так… (Садится и оглядывается.) Слушай внимательно и с
должным благоговением. Дело вот в чем: твоя
мать приказала мне передать тебе следующее… Понимаешь? Я не от себя буду говорить, а
мать приказала.
Надобно отдать
должную справедливость и этому человеку, который, не знаю почему, имел в городе репутацию холодного «интересана», — что в отношении к нам он поступал обязательно и бескорыстно; он не только не взял с нас ни копейки денег, но даже не принял подарка, предложенного ему
матерью на память об одолженных им людях; докторам же, которые свидетельствовали меня, он подарил от нас по двадцать пять рублей за беспокойство, как будто за консилиум; разумеется,
мать отдала ему эти деньги.
Потом производилось то же действие с каждым учеником поодиночке, до последнего. И как Б иной год учеников бывало до пятнадцати благородных и низко-родных (кроме нас, панычей, были и еще дети помещиков, нашего же прихода), то мы, граматники, как последние, нетерпеливо ожидали очереди, чтобы отбыть неминуемое и скорее бежать к играм, шалостям и ласкам
матерей. Ожидая очереди, мы, все
должное расслабив, поддерживали руками, чтобы не затрудняться при наступлении действия.
Чин чином справили свой праздник Бояркины. Постороннего народа за столами на широком дворе и почетных гостей в тесной келарне было немало. Всем учрежденье за трапезой было довольное. Все обошлось хорошо, уставно и в
должном порядке. И когда по окончании обеда остались в келарне только свои, утомленная хлопотами
мать Таисея, присев на лавочке, радостно перекрестилась и молвила...
И потом, она на самом деле очаровательна, эта черноглазая Наташа! Кто скажет, что отец ее кучер,
мать была горничною. Она прирожденная принцесса, эта грациозная девочка с кудрями Миньоны… Целый дождь похвал сыпется на Наташу… Она принимает их как
должную дань со снисходительной улыбкой. Она так привыкла, чтобы окружающие восхищались ею. Генеральша целует, ласкает ее. Целует и ласкает княгиня Маро.
Домашние, видя ее ежедневно, как это всегда бывает, не замечали происходившей в ней постепенно перемены, а отец и
мать, повторяем, слишком поглощены были придворной жизнью и решавшейся у ступеней трона судьбою их старшей дочери, чтобы обращать
должное внимание на состояние здоровья и духа младшей.