Неточные совпадения
—
Я не сержусь на глупого,
Я сам над ним смеюсь!»
«Какой ты
добрый!» — молвила
Сноха черноволосая
И
старика погладила
По белой голове.
— За погодку убрать! Сено же будет! — сказал
старик, присевший подле Левина. — Чай, не сено! Ровно утятам зерна рассыпь, как подбирают! — прибавил он, указывая на навиваемые копны. — С обеда половину
добрую свезли.
Тут ахнул царь и весь звериный свет;
Повесил головы Совет,
А Лев-старик поздненько спохватился,
Что Львёнок пустякам учился
И не
добро он говорит...
Старик был тронут. «Ох, батюшка ты мой Петр Андреич! — отвечал он. — Хоть раненько задумал ты жениться, да зато Марья Ивановна такая
добрая барышня, что грех и пропустить оказию. Ин быть по-твоему! Провожу ее, ангела божия, и рабски буду доносить твоим родителям, что такой невесте не надобно и приданого».
Рындин — разорившийся помещик, бывший товарищ народовольцев, потом — толстовец, теперь — фантазер и анархист, большой, сутулый, лет шестидесяти, но очень моложавый; у него грубое, всегда нахмуренное лицо, резкий голос, длинные руки. Он пользуется репутацией человека безгранично
доброго, человека «не от мира сего». Старший сын его сослан, средний — сидит в тюрьме, младший, отказавшись учиться в гимназии, ушел из шестого класса в столярную мастерскую. О
старике Рындине Татьяна сказала...
О боге она говорила, точно о
добром и хорошо знакомом ей
старике, который живет где-то близко и может делать все, что хочет, но часто делает не так, как надо.
— Я спрашиваю вас: к
добру или к худу! А послушаешь: «Все старое нехорошо, и сами
старики глупы, пора их долой!» — продолжал Тычков, — дай волю, они бы и того… готовы нас всех заживо похоронить, а сами сели бы на наше место, — вот ведь к чему все клонится! Как это по-французски есть и поговорка такая, Наталья Ивановна? — обратился он к одной барыне.
— Что же не удостоили посетить
старика: я
добрым людям рад! — произнес добродушно Нил Андреич. — Да ведь с нами скучно, не любят нас нынешние: так ли? Вы ведь из новых? Скажите-ка правду.
Чай он пил с ромом, за ужином опять пил мадеру, и когда все гости ушли домой, а Вера с Марфенькой по своим комнатам, Опенкин все еще томил Бережкову рассказами о прежнем житье-бытье в городе, о многих
стариках, которых все забыли, кроме его, о разных событиях
доброго старого времени, наконец, о своих домашних несчастиях, и все прихлебывал холодный чай с ромом или просил рюмочку мадеры.
Добрый, симпатичный
старик этот умер скоро после происшествия, впрочем, однако, целый месяц спустя — умер ночью, в постели, от нервного удара.
Старик поздравлял адмирала с приездом и желал ему
доброго здоровья.
Стал бы поминать
старика добром…
— Барин был как следует барин, — продолжал
старик, закинув опять удочку, — и душа была тоже
добрая.
Лопуховы бывают в гостях не так часто, почти только у Мерцаловых, да у матери и отца Мерцаловой; у этих
добрых простых
стариков есть множество сыновей, занимающих порядочные должности по всевозможным ведомствам, и потому в доме
стариков, живущих с некоторым изобилием, Вера Павловна видит многоразличное и разнокалиберное общество.
— Да вы как будто сомнительно говорите, Карл Яковлич. Вы думаете, что Катя задумчива, так это оттого, что она жалеет о богатстве? Нет, Карл Яковлич, нет, вы ее напрасно обижаете. У нас с ней другое горе: мы с ней изверились в людей, — сказал Полозов полушутливым, полусерьезным тоном, каким говорят о
добрых, но неопытных мыслях детей опытные
старики.
Старик, о котором идет речь, был существо простое,
доброе и преданное за всякую ласку, которых, вероятно, ему не много доставалось в жизни. Он делал кампанию 1812 года, грудь его была покрыта медалями, срок свой он выслужил и остался по
доброй воле, не зная, куда деться.
Он в продолжение нескольких лет постоянно через воскресенье обедал у нас, и равно его аккуратность и неаккуратность, если он пропускал, сердили моего отца, и он теснил его. А
добрый Пименов все-таки ходил и ходил пешком от Красных ворот в Старую Конюшенную до тех пор, пока умер, и притом совсем не смешно. Одинокий, холостой
старик, после долгой хворости, умирающими глазами видел, как его экономка забирала его вещи, платья, даже белье с постели, оставляя его без всякого ухода.
Я ответил, что я племянник капитана, и мы разговорились. Он стоял за тыном, высокий, худой, весь из одних костей и сухожилий. На нем была черная «чамарка», вытертая и в пятнах. Застегивалась она рядом мелких пуговиц, но половины их не было, и из-под чамарки виднелось голое тело: у бедняги была одна рубаха, и, когда какая-нибудь
добрая душа брала ее в стирку,
старик обходился без белья.
Старик должен был сам подойти к девочке и вывел ее за руку. Устюше было всего восемь лет. Это была прехорошенькая девочка с русыми волосами, голубыми глазками и пухлым розовым ротиком. Простое ситцевое розовое платьице делало ее такою милою куколкой. У Тараса Семеныча сразу изменился весь вид, когда он заговорил с дочерью, — и лицо сделалось такое
доброе, и голос ласковый.
— Вот оно, чего ради жили, грешили,
добро копили! Кабы не стыд, не срам, позвать бы полицию, а завтра к губернатору… Срамно! Какие же это родители полицией детей своих травят? Ну, значит, лежи,
старик.
— Пройдет, да когда? Господи боже мой владыко! неужели ты так его полюбила? Да ведь он
старик, Лизочка. Ну, я не спорю, он хороший человек, не кусается; да ведь что ж такое? все мы хорошие люди; земля не клином сошлась, этого
добра всегда будет много.
Но
добрые серые глаза Гермогена уже отыскали его в тысячной толпе.
Старик прямо прошел к Кириллу и, протягивая руку, проговорил...
Хитрый Коваль пользовался случаем и каждый вечер «полз до шинка», чтобы выпить трохи горилки и «погвалтувати» с
добрыми людьми. Одна сноха Лукерья ходила с надутым лицом и сердитовала на
стариков. Ее туляцкая семья собиралась уходить в орду, и бедную бабу тянуло за ними. Лукерья выплакивала свое горе где-нибудь в уголке, скрываясь от всех. Добродушному Терешке-казаку теперь особенно доставалось от тулянки-жены, и он спасался от нее тоже в шинок, где гарцевал батько Дорох.
— Вот у тебя дом,
старик, все хозяйство, и вдруг надо будет все разорить. Подумал ты об этом? Сам разоришься и других до сумы доведешь… От
добра добра не ищут.
Это послужило точно сигналом, и туляцкое
добро полетело: продавали покосы, избы, скотину. Из кержаков купили избы в Туляцком конце
старик Основа и брательник-третьяк Гущин, а потом накинулись хохлы. Туляцкая стройка была крепкая, а свои избы у хохлов были поставлены кое-как.
Поразила меня кончина Марьи Яковлевны — за нею непременно дойдет и
добрый мой директор. Когда будешь посвободнее, непременно навести за меня и поцелуй с искренним участием… Не пережить
старику Марьи Яковлевны…
Доболтался до того, что надобно тебя обнять и просить расцеловать всех наших
стариков. Я мысленно с вами,
добрые друзья, когда вы вместе, зная, что и вы меня вспоминаете нередко.
…24 — го я отправил барону твои деньги; разумеется, не сказал, от кого, только сказал, что и не от меня… От души спасибо тебе, друг, что послала по возможности нашему
старику. В утешение тебе скажу, что мне удалось чрез одного здешнего
доброго человека добыть барону ежемесячно по 20 целковых. Каждое 1-ое число (начиналось с генваря) получаю из откупа эту сумму и отправляю, куда следует. Значит, барон покамест несколько обеспечен…
— Пан ротмистр видит теперь, что это
старик! Вот был бы
добрый ужин нам и
добрая полендвица офицерам.
В своей чересчур скромной обстановке Женни, одна-одинешенька, додумалась до многого. В ней она решила, что ее отец простой, очень честный и очень
добрый человек, но не герой, точно так же, как не злодей; что она для него дороже всего на свете и что потому она станет жить только таким образом, чтобы заплатить
старику самой теплой любовью за его любовь и осветить его закатывающуюся жизнь. «Все другое на втором плане», — думала Женни.
В несколько дней я как будто переродился; стал жив, даже резов; к дедушке стал бегать беспрестанно, рассказывать ему всякую всячину и сейчас попотчевал его чтением «Детского чтения», и все это дедушка принимал благосклонно; угрюмый
старик также как будто стал
добрым и ласковым
стариком.
Отец с матерью старались растолковать мне, что совершенно
добрых людей мало на свете, что парашинские
старики, которых отец мой знает давно, люди честные и правдивые, сказали ему, что Мироныч начальник умный и распорядительный, заботливый о господском и о крестьянском деле; они говорили, что, конечно, он потакает и потворствует своей родне и богатым мужикам, которые находятся в милости у главного управителя, Михайлы Максимыча, но что как же быть? свой своему поневоле друг, и что нельзя не уважить Михайле Максимычу; что Мироныч хотя гуляет, но на работах всегда бывает в трезвом виде и не дерется без толку; что он не поживился ни одной копейкой, ни господской, ни крестьянской, а наживает большие деньги от дегтя и кожевенных заводов, потому что он в части у хозяев, то есть у богатых парашинских мужиков, промышляющих в башкирских лесах сидкою дегтя и покупкою у башкирцев кож разного мелкого и крупного скота; что хотя хозяевам маленько и обидно, ну, да они богаты и получают большие барыши.
Извините меня, господа, — продолжал
старик, уже обращаясь к прочим гостям, — барин мой изволил раз сказать, что он меня за отца аки бы почитает; конечно, я, может, и не стою того, но так, как по чувствам моим сужу, не менее им
добра желаю, как бы и папенька ихний.
И Павел в самом деле искренно думал, что он совершил против отца страшнейшие злодеяния, и затем он снова перешел к прежней своей мысли почтить память
старика серьезно
добрым делом.
—
Добрый ты у меня будешь,
добрый. Это хорошо! — произнес
старик. — А вот богу так мало молишься, мало — как это можно: ни вставши поутру, ни ложась спать, лба не перекрестишь!
Стихи, братец, вздор; уж ты не спорь, а мне поверь,
старику; я
добра желаю тебе; чистый вздор, праздное употребление времени!
— Гм! вот она какая восторженная, — проговорил
старик, пораженный поступком дочери, — это ничего, впрочем, это хорошо, хорошо, благородный порыв! Она
добрая девушка… — бормотал он, смотря вскользь на жену, как будто желая оправдать Наташу, а вместе с тем почему-то желая оправдать и меня.
Таким образом и уверил ее, что они так только поедут, на время, прогуляются, а когда гнев
старика поутихнет, они и воротятся к нему обвенчанные и будут втроем век жить,
добра наживать и так далее до бесконечности.
— И не пожалела ты его, Нелли! — вскричал я, когда мы остались одни, — и не стыдно, не стыдно тебе! Нет, ты не
добрая, ты и вправду злая! — и как был без шляпы, так и побежал я вслед за
стариком. Мне хотелось проводить его до ворот и хоть два слова сказать ему в утешение. Сбегая с лестницы, я как будто еще видел перед собой лицо Нелли, страшно побледневшее от моих упреков.
Вы не поверите, какое иногда бывает
доброе сердце у моего
старика!
— Нечего, сударь, прежнего жалеть! Надо дело говорить: ничего в «прежнем» хорошего не было! Я и
старик, а не жалею. Только вонь и грязь была. А этого
добра, коли кому приятно, и нынче вдоволь достать можно. Поезжай в"Пешую слободу"да и живи там в навозе!
— Да… вот видите! сейчас вы сказали, что помните
добро, которое вам сделал отец, а между тем ссоритесь со
стариком! Дурно это, Антон Валерьяныч, нехорошо-с! — не то укорял, не то шутил Петенька.
— Ну-ну! Ловко вы! Коли надолго вас хватит — одолеете вы
стариков, — напор у вас большой!.. Прощайте, желаю вам всякого
доброго! И к людям — подобрее, а? Прощай, Ниловна! Увидишь Павла, скажи — слышал, мол, речь его. Не все понятно, даже страшно иное, но — скажи — верно!
Не воспоминания ли о прежней
доброй жене породили в сердце погибшего
старика такую беспредельную любовь к нему?
А между тем эта самая революционерка Катя Турчанинова была в душе очень
добрая и самоотверженная женщина, всегда непосредственно предпочитавшая чужую выгоду, удовольствие, благосостояние своей выгоде, удовольствию, благосостоянию и всегда истинно радовавшаяся возможности сделать кому-нибудь — ребенку,
старику, животному — приятное.
Разбитной (холодно осматривая Живновского, к Налетову). Ну, как у вас там, в Черноборске, поживают? Как Желваков? Маремьянкин?
Добрые, преданные
старики! Особливо первый!
Прислан был к нам Фейер из другого города за отличие, потому что наш город торговый и на реке судоходной стоит. Перед ним был городничий,
старик, и такой слабый да
добрый. Оседлали его здешние граждане. Вот приехал Фейер на городничество, и сзывает всех заводчиков (а у нас их не мало, до пятидесяти штук в городе-то).
Повторяется та же картина, что и в предыдущей сцене. Воцаряется глубокое молчание. Входит князь,
старик почтенной наружности, но вида скорее
доброго, нежели умного; особенно заметно отсутствие всякой проницательности. За ним, в некотором отдалении, ковыляет Шифель.
— И
добро бы я не знал, на какие деньги они пьют! — продолжал волноваться Гришка, — есть у
старика деньги, есть! Еще когда мы крепостными были, он припрятывал. Бывало, нарвет фруктов, да ночью и снесет к соседям, у кого ранжерей своих нет. Кто гривенничек, кто двугривенничек пожертвует… Разве я не помню! Помню я, даже очень помню, как он гривенники обирал, и когда-нибудь все на свежую воду выведу! Ах, сделай милость! Сами пьют, а мне не только не поднесут, даже в собственную мою квартиру не пущают!
— За рыбой! — повторил
старик насмешливо. — Знаете ли, что это значит ловить рыбу в мутной воде? Давно я замечаю за вами и вот узнал вас наконец; а Лизу свою знаю с пелен: она
добра и доверчива, а вы, вы опасный плут…