Ясно, что Христос у этого человека был в числе его добрых, и даже самых
добрых божеств да только не из сильных: добр, да не силен, — не заступается, — ни от зайсана, ни от ламы не защищает.
Неточные совпадения
Уже входя в детскую, он вспомнил, что такое было то, что он скрыл от себя. Это было то, что если главное доказательство
Божества есть Его откровение о том, что есть
добро, то почему это откровение ограничивается одною христианскою церковью? Какое отношение к этому откровению имеют верования буддистов, магометан, тоже исповедующих и делающих
добро?
«Да, одно очевидное, несомненное проявление
Божества — это законы
добра, которые явлены миру откровением, и которые я чувствую в себе, и в признании которых я не то что соединяюсь, а волею-неволею соединен с другими людьми в одно общество верующих, которое называют церковью.
Добро побеждает лишь при условии действия самого
Божества.
Но как внутри, так и вне государства всегда находились люди, не признававшие для себя обязательными ни постановлений, выдаваемых за веление
божества, ни постановлений людей, облеченных святостью, ни учреждений, долженствовавших представлять волю народа; и люди, которые считали
добром то, что существующие власти считали злом, и таким же насилием, которое употреблялось против них, боролись против властей.
— Просто, я думаю, боитесь за себя, что не утерпите и прибежите поглядеть на свое холодное
божество, а потом, чего
доброго, опять, пожалуй, начнете поклоняться ему! — заметила Елена.
Сколь трудно знать человеческое сердце, предвидеть все возможные действия страстей, обратить к
добру их бурное стремление или остановить твердыми оплотами, согласить частную пользу с общею; наконец — после высочайших умозрений, в которых дух человеческий, как древле Моисей на горе Синайской, с невидимым
Божеством сообщается, — спуститься в обыкновенную сферу людей и тончайшую Метафизику преобразить в устав гражданский, понятный для всякого!
Прежде всего он ее, разумеется,
добре вылевкасил крепким казанским алебастром, так что стал этот левкас гладок и крепок, как слоновья кость, а потом разбил на ней четыре ровные места и в каждом месте обозначил особливую малую икону, да еще их стеснил тем, что промежду них на олифе золотом каймы положил, и стал писать: в первом месте написал рождество Иоанна Предтечи, восемь фигур и новорожденное дитя, и палаты; во втором — рождество пресвятыя Владычицы Богородицы, шесть фигур и новорожденное дитя, и палаты, в третьем — Спасово пречистое рождество, и хлев, и ясли, и предстоящие Владычица и Иосиф, и припадшие боготечные волхвы, и Соломия-баба, и скот всяким подобием: волы, овцы, козы и осли, и сухолапль-птица, жидам запрещенная, коя пишется в означение, что идет сие не от жидовства, а от
божества, все создавшего.