Неточные совпадения
Восстав от сна с молитвою,
Причесывает
головуИ
держит наотлет,
Как девка, косу длинную
Высокий и осанистый
Протоиерей Стефан.
Бетси, одетая по крайней последней моде, в шляпе, где-то парившей над ее
головой, как колпачок над лампой, и в сизом платье с косыми резкими полосами на лифе с одной стороны и на юбке с другой стороны, сидела рядом с Анной, прямо
держа свой плоский
высокий стан и, склонив
голову, насмешливою улыбкой встретила Алексея Александровича.
Прошла
высокая, толстая женщина с желтым, студенистым лицом, ее стеклянные глаза вытеснила из глазниц базедова болезнь, женщина
держала голову так неподвижно, точно боялась, что глаза скатятся по щекам на песок дорожки.
Самгин замолчал, отмечая знакомых: почти бежит, толкая людей, Ногайцев, в пиджаке из чесунчи, с лицом, на котором сияют восторг и пот, нерешительно шагает длинный Иеронимов,
держа себя пальцами левой руки за ухо, наклонив
голову, идет Пыльников под руку с
высокой дамой в белом и в необыкновенной шляпке, важно выступает Стратонов с толстой палкой в руке, рядом с ним дергается Пуришкевич, лысенький, с бесцветной бородкой, и шагает толсторожий Марков, похожий на празднично одетого бойца с мясной бойни.
Особенно звонко и тревожно кричали женщины. Самгина подтолкнули к свалке, он очутился очень близко к человеку с флагом, тот все еще
держал его над
головой, вытянув руку удивительно прямо: флаг был не больше головного платка, очень яркий, и струился в воздухе, точно пытаясь сорваться с палки. Самгин толкал спиною и плечами людей сзади себя, уверенный, что человека с флагом будут бить. Но
высокий, рыжеусый, похожий на переодетого солдата, легко согнул руку, державшую флаг, и сказал...
Поздно вечером к нему в гостиницу явился человек среднего роста, очень стройный, но
голова у него была несоразмерно велика, и поэтому он казался маленьким. Коротко остриженные, но прямые и жесткие волосы на
голове торчали в разные стороны, еще более увеличивая ее. На круглом, бритом лице — круглые выкатившиеся глаза, толстые губы, верхнюю украшали щетинистые усы, и губа казалась презрительно вздернутой. Одет он в белый китель,
высокие сапоги, в руке
держал солидную палку.
Из палисадника красивого одноэтажного дома вышла толстая, важная дама, а за нею —
высокий юноша, весь в новом, от панамы на
голове до рыжих американских ботинок,
держа под мышкой тросточку и натягивая на правую руку желтую перчатку; он был немножко смешной, но — счастливый и, видимо, сконфуженный счастьем.
Она, как тень, неслышно «домовничает» в своем уголку, перебирая спицы чулка. Перед ней, через сосновый крашеный стол, на
высоком деревянном табурете сидела девочка от восьми до десяти лет и тоже вязала чулок,
держа его высоко, так что спицы поминутно высовывались
выше головы.
Главный кассир начал ходить по комнате. Впрочем, он более крался, чем ходил, и таки вообще смахивал на кошку. На плечах его болтался старый черный фрак, с очень узкими фалдами; одну руку он
держал на груди, а другой беспрестанно брался за свой
высокий и тесный галстух из конского волоса и с напряжением вертел
головой. Сапоги он носил козловые, без скрипу, и выступал очень мягко.
В числе этих любителей преферанса было: два военных с благородными, но слегка изношенными лицами, несколько штатских особ, в тесных,
высоких галстухах и с висячими, крашеными усами, какие только бывают у людей решительных, но благонамеренных (эти благонамеренные люди с важностью подбирали карты и, не поворачивая
головы, вскидывали сбоку глазами на подходивших); пять или шесть уездных чиновников, с круглыми брюшками, пухлыми и потными ручками и скромно неподвижными ножками (эти господа говорили мягким голосом, кротко улыбались на все стороны,
держали свои игры у самой манишки и, козыряя, не стучали по столу, а, напротив, волнообразно роняли карты на зеленое сукно и, складывая взятки, производили легкий, весьма учтивый и приличный скрип).
На другой день пошел я смотреть лошадей по дворам и начал с известного барышника Ситникова. Через калитку вошел я на двор, посыпанный песочком. Перед настежь раскрытою дверью конюшни стоял сам хозяин, человек уже не молодой,
высокий и толстый, в заячьем тулупчике, с поднятым и подвернутым воротником. Увидав меня, он медленно двинулся ко мне навстречу,
подержал обеими руками шапку над
головой и нараспев произнес...
«Раз, два!» — считает Ромашов мысленно и
держит такт одними носками сапог. «Нужно под левую ногу. Левой, правой». И с счастливым лицом, забросив назад
голову, он выкрикивает
высоким, звенящим на все поле тенором...
Высокий человек в кожаном переднике, с
голыми огромными руками,
держит на плече девочку лет шести, серенькую, точно мышь, и говорит женщине, идущей рядом с ним, ведя за руку мальчугана, рыжего, как огонь...
И было странно, обидно и печально — заметить в этой живой толпе грустное лицо: под руку с молодой женщиной прошел
высокий, крепкий человек; наверное — не старше тридцати лет, но — седоволосый. Он
держал шляпу в руке, его круглая
голова была вся серебряная, худое здоровое лицо спокойно и — печально. Большие, темные, прикрытые ресницами глаза смотрели так, как смотрят только глаза человека, который не может забыть тяжкой боли, испытанной им.
Он остановился и повернул
голову: к нему через дорогу, от глухого забора, расползаясь ногами в грязи, торопливо подходили два человека, один в
высоких сапогах, другой в ботинках, без калош, но с подвернутыми брюками. Вероятно, ему было холодно от промоченных ног: лицо у него было зелено-бледное, и белокурые волосы точно отделялись от кожи. В левой руке он
держал свернутый четырехугольник бумаги, а правую глубоко запустил в карман.
Смотрел он скорее богатым купцом, чем барином, а то так хозяином парохода, инженером, фабрикантом, вообще деловым человеком, хорошо одевался и
держал голову немного назад, что делало его
выше ростом.
Доктор и следователь, а за ними сотский,
держа лампочку
выше головы, вошли в чистую.
В пустой,
высокой каморке с побеленными стенами я цеплялся за карниз под потолком, а в каморку на корточках впрыгнул студент, и на
голове он
держал огромный четырехугольный каравай ситного хлеба.
Гранильщик был
высокий, худой старик, немного сгорбленный, с совершенно белыми длинными волосами и с быстрыми карими глазами, взгляд которых выражал большую сосредоточенность с оттенком чего-то такого, что замечается у больных людей, одержимых горделивым помешательством. Согнутый в хребте, он
держал голову вверх и смотрел как король. Актер, глядя на Венцеля, мог бы превосходно загримироваться Лиром.
Кряхтит, ногу, как клешню,
выше головы задрал, сам про свое думает, — правильно это волшебный старичок насчет письма присоветовал. Ежели этих подчиненных, чертей-сволочей, на короткой цепочке не
держать,
голову они тебе отгрызут с косточкой… Доволен папаша будет: во всем Болхове такого громобоя, как Игнатыч, не сыскать. Подопрет, — не свалишься.
Поезд тянулся непрерывною полосою, и в нем, в одной из повозок, находился князь Стрига-Оболенский со своими гостями Назарием и Захарием. Не доезжая до
высоких, настежь отворенных дворцовых ворот, все поезжане вышли из колымаг и возков и отправились пешком с непокрытыми
головами к воротам, около которых по обеим сторонам стояли на карауле дюжие копейщики, в светлых шишаках и крепких кольчугах,
держа в руках иные бердыши, а иные — копья.
Через несколько минут в горницу вошел Яшка. Это был
высокий, стройный парень со смуглым лицом и черными кудрями, шапкой сидевшими на
голове и спускавшимися на
высокий лоб. Блестящие черные маленькие глаза светились и искрились непритворным весельем, казалось, переполнявшим все существо Яшки. Он был одет в серый кафтан самодельного сукна, подпоясанный красным с желтыми полосами кушаком, шаровары были вправлены в сапоги желтой кожи. В руках он
держал черную смушковую шапку.
По сторонам трона стояли оруженосцы, или телохранители, великого князя, называвшиеся рындами, в белых длинных отложных кафтанах и в
высоких, опушенных соболями, шапках на
головах. На правом плече они
держали маленькие топорики с длинными серебряными рукоятками и стояли, потупя очи и не смея шевельнуться.
Ее
высокая фигура, умеренная полнота, привычка
держать голову несколько назад, ее правильные черты лица, указывавшие на былую красоту, и пристальный взгляд несколько выцвевших, но когда-то чудных карих глаз, делали ее положительно величественной старухой — типом родовитой московской аристократки.
Поезд тянулся непрерывною полосою, и в нем, в одной из повозок, находился князь Стрига-Оболенский с своими гостями Назарием и Захарием. Не доезжая до
высоких, настежь отворенных дворцовых ворот, все поезжане вышли из колымаг и возков и отправились пешком с непокрытыми
головами к воротам, около которых по обеим сторонам стояли на карауле дюжие копейщики, в светлых шишаках и крепких кольчугах,
держа в руках иные бердыши, а иные — копья.
На ней было новое черное шерстяное платье, красиво облегавшее ее
высокую фигуру, и на
голове черная шляпа. Привычка
держать себя прямо, почти гордо, делала ее, несомненно, особенно в глазах денщика, похожей на барыню, и тот, совершенно успокоенный, пошел в свою комнату, находившуюся рядом со спальней молодого Гофтреппе, сказав почтительно посетительнице...
Один из докторов в окровавленном фартуке и с окровавленными, небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее),
держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял
голову и стал смотреть по сторонам, но
выше раненых. Он очевидно хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени
головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
Зенон подхватил ее, как дитя, на одну руку, а другою рукой дернул за шелковый шнур, и от движения этого шнура одна панель в красной стене его мастерской сейчас же раздвинулась. За нею открылся вход в
высокую, очень просторную комнату, куда встревоженный Зенон и пошел,
держа на своих руках сомлевшую Нефору. Глаза ее были теперь совершенно закрыты,
голова опустилась, и все тело ослабло.