Неточные совпадения
Туробоев отошел в сторону, Лютов, вытянув шею, внимательно разглядывал мужика, широкоплечего, в пышной шапке сивых волос, в красной рубахе без пояса; полторы ноги его были одеты синими штанами. В одной руке он держал нож, в другой —
деревянный ковшик и, говоря, застругивал ножом выщербленный край ковша, поглядывая на господ снизу вверх светлыми глазами. Лицо у него было деловитое, даже мрачное,
голос звучал безнадежно, а когда он перестал говорить, брови его угрюмо нахмурились.
Локомотив свистнул, споткнулся и, встряхнув вагоны, покачнув людей, зашипел, остановясь в густой туче снега, а
голос остроносого затрещал слышнее. Сняв шапку, человек этот прижал ее под мышкой, должно быть, для того, чтоб не махать левой рукой, и, размахивая правой, сыпал слова, точно гвозди в
деревянный ящик...
Непривычен был подавленный шум города, слишком мягки и тупы удары лошадиных копыт по
деревянной мостовой, шорох резиновых и железных шин на колесах экипажей почти не различался по звуку,
голоса людей звучали тоже глухо и однообразно.
В безлюдной улице за версту слышно, как разговаривают двое, трое между собой. Звонко раздаются
голоса в пустоте и шаги по
деревянной мостовой.
Старший брат в виде короля восседал на высоком стуле, задрапированный пестрым одеялом, или лежал на одре смерти; сестренку, которая во всем этом решительно ничего не понимала, мы сажали у его ног, в виде злодейки Урсулы, а сами, потрясая
деревянными саблями, кидали их с презрением на пол или кричали дикими
голосами...
Часам к десяти они ушли далеко. Лес остался синей полосой на горизонте. Кругом была степь, и впереди слышался звон разогреваемой солнцем проволоки на шоссе, пересекавшем пыльный шлях. Слепцы вышли на него и повернули вправо, когда сзади послышался топот лошадей и сухой стук кованых колес по щебню. Слепцы выстроились у края дороги. Опять зажужжало
деревянное колесо по струнам, и старческий
голос затянул...
Теплою июльскою ночью бричка, запряженная парою лошадей, остановилась на ночлег в поле, у опушки леса. Утром, на самой заре, двое слепых прошли шляхом. Один вертел рукоятку примитивного инструмента:
деревянный валик кружился в отверстии пустого ящика и терся о туго натянутые струны, издававшие однотонное и печальное жужжание. Несколько гнусавый, но приятный старческий
голос пел утреннюю молитву.
А
голос… это просто… видите, — Рациборский подошел к открытому медному отдушнику и пояснил: — это не в печке, а в
деревянной стене, печка вот где.
Сперва я услышал у себя за дверью громкие
голоса — и узнал ее
голос, I, упругий, металлический — и другой, почти негнувшийся — как
деревянная линейка —
голос Ю. Затем дверь разверзлась с треском и выстрелила их обеих ко мне в комнату. Именно так: выстрелила.
Впрочем, искра сознания, вызванная
голосом Тыбурция, не проявлялась ничем больше. Старик воткнул иголку в лохмотья и равнодушно, с тусклым взглядом, уселся на один из
деревянных обрубков, заменявших в подземелье стулья.
Отец несколько раз предлагал ей ехать в Петербург к тетке, но она настаивала в своем упорстве. Теперь уж не представление о долге приковывало ее к деревне, а какая-то тупая боязнь. Она боялась встретить его, боялась за себя, за свое чувство. Наверное, ее ожидает какое-нибудь жестокое разочарование, какая-нибудь новая жестокая игра. Она еще не хотела прямо признать
деревянным письмо своего минутного жениха, но внутренний
голос уже говорил ей об этом.
Но ни один мускул при этом не дрогнул на его
деревянном лице, ни одна нота в его
голосе не прозвучала чем-нибудь похожим на призыв блудному сыну. Да, впрочем, никто и не слыхал его слов, потому что в комнате находилась одна Арина Петровна, которая, под влиянием только что испытанного потрясения, как-то разом потеряла всякую жизненную энергию и сидела за самоваром, раскрыв рот, ничего не слыша и без всякой мысли глядя вперед.
— Элдар, — прошептал Хаджи-Мурат, и Элдар, услыхав свое имя и, главное,
голос своего мюршида, вскочил на сильные ноги, оправляя папаху. Хаджи-Мурат надел оружие на бурку. Элдар сделал то же. И оба молча вышли из сакли под навес. Черноглазый мальчик подвел лошадей. На стук копыт по убитой дороге улицы чья-то голова высунулась из двери соседней сакли, и, стуча
деревянными башмаками, пробежал какой-то человек в гору к мечети.
Голос Захара, раздавшийся где-то неподалеку, мгновенно возвратил приемышу часть его смелости. Он выбрался из-под плетня и стал на ноги. Шаги приближались в его сторону; секунду спустя тихо скользнул
деревянный засов, запиравший изнутри задние ворота «Расставанья», подле которого находился приемыш.
Ирина, вероятно, заметила что-то особенное в выражении лица у Литвинова; она остановилась перед лавкой, в которой продавалось множество крошечных
деревянных часов шварцвальдского изделия, подозвала его к себе движением головы и, показывая ему одни из этих часиков, прося его полюбоваться миловидным циферблатом с раскрашенной кукушкой наверху, промолвила не шепотом, а обыкновенным своим
голосом, как бы продолжая начатую фразу, — оно меньше привлекает внимание посторонних...
Сухо стучат
деревянные башмаки девушки, сиповатый
голос говорит утешающие слова...
Мы двинулись по тротуару Малого театра по направлению к «Щербакам», на Петровке против Кузнецкого моста. Этот трактир, в
деревянном домике с антресолями, содержал старик Спиридон Степанович Щербаков, благодетель бедных актеров и друг всех знаменитостей артистического мира. Не успели сделать двух шагов, как сзади звякнули шпоры и раздался
голос...
Шабельский. Хороша искренность! Подходит вчера ко мне вечером и ни с того ни с сего: «Вы, граф, мне глубоко несимпатичны!» Покорнейше благодарю! И все это не просто, а с тенденцией: и
голос дрожит, и глаза горят, и поджилки трясутся… Черт бы побрал эту
деревянную искренность! Ну, я противен ему, гадок, это естественно… я и сам сознаю, но к чему говорить это в лицо? Я дрянной человек, но ведь у меня, как бы то ни было, седые волосы… Бездарная, безжалостная честность!
Сквозь чуткий и тонкий сон самых ранних детских воспоминаний я вижу тощую, сгорбленную фигуру, которая на правом клиросе нашей маленькой
деревянной заводской церкви каждое воскресенье читала совершенно непонятным бормотком и пела дребезжавшим, старческим
голосом.
— Афанасий Матвеич! — взвизгнула Марья Александровна каким-то неестественным
голосом. — Неужели вы не слышите, как нас срамят и бесчестят? Или вы уже совершенно избавили себя от всяких обязанностей? Или вы и в самом деле не отец семейства, а отвратительный
деревянный столб? Что вы глазами-то хлопаете? Другой муж давно бы уже кровью смыл обиду своего семейства!
Тишина, горячей шапкой накрывшая землю, всколебалась, отодвинулась на болота, к лесным пожарам, посёлок загудел весёлыми
голосами, стуком
деревянных ложек, смехом детей, окриками баб, говором молодёжи.
Потом запоют. Греческих песен никто не знает: может быть, они давно позабыты, может быть, укромная, молчаливая Балаклавская бухта никогда не располагала людей к пению. Поют русские южные рыбачьи песни, поют в унисон страшными каменными,
деревянными, железными
голосами, из которых каждый старается перекричать другого. Лица краснеют, рты широко раскрыты, жилы вздулись на вспотевших лбах.
Другой
деревянным и хриплым
голосом быстро бормочет длинную фразу.
Он поспешно отошел к крылосу, развернул книгу и, чтобы более ободрить себя, начал читать самым громким
голосом.
Голос его поразил церковные
деревянные стены, давно молчаливые и оглохлые. Одиноко, без эха, сыпался он густым басом в совершенно мертвой тишине и казался несколько диким даже самому чтецу.
— Анна Георгиевна… Нина, — сказал он, заикаясь, фальшивым,
деревянным, как ему самому показалось,
голосом. — Вы меня простите… Вы меня извините, я взволнован и не знаю, что говорю… Поймите меня и не сердитесь… Мне нужно побыть одному… У меня голова кружится.
На промысле было тихо и пустынно. Окна в бараках были открыты, и эти большие
деревянные ящики тоже, казалось, изнывали от жары. В приказчиковой конторе, спрятавшейся между бараками, надрываясь, кричал ребенок. Из-за груды бочек доносились чьи-то тихие
голоса.
— Что такое? — опять вопросительно прозвучал, как будто
деревянный, безучастный
голос ребенка.
На своем игуменском месте, в длинной соборной мантии, с
деревянным посохом в руке, ровно каменная, недвижимо стояла Манефа и в положенное время твердым
голосом творила возгласы.
Миновав длинный верхний коридор, я вышла на церковную площадку и хотела уже спуститься по лестнице в так называемую «чертову долину», то есть небольшую круглую эспланаду, где висели огромные часы и стояли
деревянные скамейки, когда снизу донеслись до меня приглушенные
голоса, которые показались мне знакомыми.
Княгиня, Маруся и Егорушка впились глазами в докторскую спину, и все трое разом почувствовали, что у них сжимается сердце. Глаза их затеплились хорошим чувством: этот человек уходил и больше не придет, а они уже привыкли к его мерным шагам, отчеканивающему
голосу и серьезному лицу. В голове матери мелькнула маленькая идейка. Ей вдруг захотелось приласкать этого
деревянного человека.
Старая женщина в отрепанном пальто, в
деревянных сандалиях, пела, высоко подняв голову, мучительно-стыдящимися глазами глядя поверх толпы. Видно, была красавица, чувствовался хороший когда-то
голос и хорошая школа. И вдруг Катя узнала: жена бывшего городского головы Гавриленки, которых тогда выселили от Миримановых.
Но
голоса и движение по дому продолжались еще долго, и особенно настойчив был один звук: кто-то непрерывно бегал по
деревянной лестнице вверх и вниз.