Неточные совпадения
Но он не без основания думал, что натуральный исход всякой коллизии [Колли́зия — столкновение противоположных сил.] есть все-таки сечение, и это
сознание подкрепляло его. В ожидании этого исхода он занимался делами и писал втихомолку устав «о нестеснении градоначальников законами». Первый и единственный параграф этого устава гласил так: «Ежели чувствуешь, что закон полагает тебе препятствие, то, сняв оный со стола, положи под себя. И тогда все сие, сделавшись невидимым, много тебя в
действии облегчит».
Доктор остался очень недоволен Алексеем Александровичем. Он нашел печень значительно увеличенною, питание уменьшенным и
действия вод никакого. Он предписал как можно больше движения физического и как можно меньше умственного напряжения и, главное, никаких огорчений, то есть то самое, что было для Алексея Александровича так же невозможно, как не дышать; и уехал, оставив в Алексее Александровиче неприятное
сознание того, что что-то в нем нехорошо и что исправить этого нельзя.
Но не только присутствие и близость Катюши производили это
действие на Нехлюдова; это
действие производило на него одно
сознание того, что есть эта Катюша, а для нее, что есть Нехлюдов.
В робости сердца моего мыслю, однако же, что самое
сознание сей невозможности послужило бы им наконец и к облегчению, ибо, приняв любовь праведных с невозможностью воздать за нее, в покорности сей и в
действии смирения сего, обрящут наконец как бы некий образ той деятельной любви, которою пренебрегли на земле, и как бы некое
действие, с нею сходное…
Меня всегда беспокоило
сознание, что недостаточна интериоризация, недостаточно развитие мира в себе, что необходима и экстериоризация,
действие во вне.
Лишь с
сознанием закономерности хода природы связано
сознание чудесного как порождения сил сверхприродных, как
действия Божией благодати.
Теперь даже солнечный день он отличал от ночной темноты лишь потому, что
действие яркого света, проникавшего к мозгу недоступными
сознанию путями, только сильнее раздражало его мучительные порывы.
Воровство обращается в страсть даже у восьмилетних детей, иногда даже без всякого
сознания о преступности
действия.
Дисциплина и условие ее — субординация только приятно, как всякие обзаконенные отношения, — когда она основана, кроме взаимного
сознания в необходимости ее, на признанном со стороны низшего превосходства в опытности, военном достоинстве или даже просто в моральном совершенстве; но зато, как скоро дисциплина основана, как у нас часто случается, на случайности или денежном принципе, — она всегда переходит с одной стороны в важничество, с другой — в скрытую зависть и досаду и, вместо полезного влияния соединения масс в одно целое, производит совершенно противоположное
действие.
Будь это
сознание еще сильнее и воздействий этих еще больше, очень может быть, что губернатор не решился бы даже ехать на место
действия.
— Однако ведь это не резон, душа моя. Если в общечеловеческом
сознании известное
действие или мысль признаются благонадежными, то как же я могу угадать…
Но это
сознание и соединенное с ним раскаяние он подтвердил целым рядом
действий, характер которых не может подлежать никакому сомнению.
Поэтому приписывать замечательным двигателям истории ясное
сознание отдаленных последствий их
действий или все самые мелкие и частные их деяния подчинять одной господствующей идее, представителями которой они являются во всей своей жизни, делать это — значит ставить частный произвол выше, чем неизбежная связь и последовательность исторических явлений.
Но — странное дело — всё то, что прежде заслоняло, скрывало, уничтожало
сознание смерти, теперь уже не могло производить этого
действия.
Действия и движения ее стали обозначать более
сознания и обдуманности, нежели случайности; она как бы разом обрела и силу воли, и твердость характера. Преимущества, которыми пользовались перед нею остальные жители избы и которые прежде, можно сказать, были единственным источником ее огорчений, перестали возмущать ее. Она, казалось, поняла настоящее свое положение.
Сколько он там нашел, неизвестно, но только в продолжение довольно значительного времени во всей его благородной фигуре было видно выражение какого-то самодовольства, как бы от
сознания новой, до сих пор еще не испытанной им силы, а затем страсть к корысти заметно уже стала отражаться во всех его
действиях.
Напротив, во всех, самых ничтожных телесных явлениях наука видит
действие той же силы, участвующей бессознательно в кроветворении, пищеварении и пр. и достигающей высоты
сознания в отправлениях нервной системы и преимущественно мозга.
Для нас час
действия еще не настал; Франция еще по справедливости гордится своим передовым положением. Ей до 1852 года принадлежит трудное право. Европа, без сомнения, прежде нас достигнет гроба или новой жизни. День
действия, может быть, еще далеко для нас; день
сознания, мысли, слова уже пришел. Довольно жили мы во сне и молчании; пора нам рассказывать, что нам снилось, до чего мы додумались.
С полным
сознанием и искренностью повторяю теперь, что чтение происходило на неизвестном мне языке; но тем не менее и на других и на меня произвело оно магическое
действие.
Если же бы они этого не сделали, и
сознание возвышенного назначения человека не оказало бы никакого
действия, и телесная жизнь приобрела бы, от стремления к наслаждению, будто бы совпадающему с назначением, некоторую силу, то нравственная жизнь исчезла бы безвозвратно.
У Юма она имела субъективно-человеческое значение — «быть для человека», у Беркли получила истолкование как
действие Божества в человеческом
сознании; у Гегеля она была транспонирована уже на язык божественного бытия: мышление мышления — само абсолютное, единое в бытии и
сознании [К этим общим аргументам следует присоединить и то еще соображение, что если религия есть низшая ступень философского
сознания, то она отменяется упраздняется за ненадобностью после высшего ее достижения, и только непоследовательность позволяет Гегелю удерживать религию, соответствующую «представлению», в самостоятельном ее значении, рядом с философией, соответствующей «понятию».
Чувство находится, следовательно, на пороге религиозного
сознания и подготовляет содержание его актов; оно есть, так сказать, топливо для
действия аппарата, но не самый аппарат!
Если бы пробудилось спящее в нем
сознание, если бы он обратился вовнутрь на познание, вместо того чтобы переходить во внешние
действия, если бы мы умели спрашивать его, а он умел бы отвечать, он выдал бы нам самые глубокие тайны жизни…
Лариса должна была несколько раз кряду повторить свое признание, прежде чем обнаружилось хотя слабое
действие того волшебства, на которое она рассчитывала. Но она так настойчиво теребила больного, что в его глазах наконец блеснула слабая искра
сознания, и он вышел из своего окаменелого бесчувствия.
Вот я и спрашиваю, в чем благодатное, просветляющее
действие трансцендентального
сознания гносеологического субъекта или мирового духа на человека, на живую, конкретную личность, как раскрывается сила и прочность познания в человеке, и притом в данном человеке, а не в сфере внечеловеческой.
Но все тут определяется основной духовной установкой, направлением нашей первичной воли и нашего
сознания на
действия и знаки, символизирующие добро, или на реальное осуществление добра, реальное преображение нашего сердца.
Если не разум человека, то мучительность страдания волей-неволей заставляют его признать то, что жизнь его не умещается в его личности, что личность его есть только видимая часть всей его жизни, что внешняя, видимая им из его личности связь причины и
действия, не совпадает с той внутренней связью причины и
действия, которая всегда известна человеку из его разумного
сознания.
Дух есть
действие сверхсознания в
сознании.
Критика откровения, т. е. очищение его от наивной объективации, ведет к пониманию откровения как
действия духа на дух, духа Божьего на дух человеческий, на человеческую свободу и человеческое
сознание и совесть, которые активны.
Он сам — как мир человеческий — есть опосредующая воля, причина действующая, расположенная между этими двумя природами, чтобы служить им связью, средством соединения и воссоединить два
действия, два движения, которые иначе были бы несовместимы» (фр.).]] скрыто исключительное антропологическое
сознание, которое трудно найти в официальных церковных учениях и в официальных философских учениях [Замечательно учил Парацельс о творческой роли человека в мире.
Русский народ и правительство доживали ту эпоху, которую можно назвать эпохою отсутствия
сознания законности. Мало кто верил или надеялся на силу закона. Боялись лиц, облеченных правительственною властью, без всякого к ним внутреннего уважения, и то только тех, которые заявили о себе каким-нибудь энергичным
действием, хотя бы и не вполне законном. Существовало полное убеждение, что произвол и сила личности выше всякого закона.
Если понятие о свободе для разума представляется бессмысленным противоречием, как возможность совершить два paзные поступка в одних и тех же условиях, или как
действие без причины, то это доказывает только то, что
сознание не подлежит разуму.
Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним
действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный в истории пример самоотвержения и
сознания в настоящем будущего значения события, — Кутузов представляется им чем-то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12-м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
Действия людей подлежат общим, неизменным законам, выражаемым статистикой. В чем же состоит ответственность человека перед обществом, понятие о которой вытекает из
сознания свободы? вот вопрос права.