Неточные совпадения
Я помню эту «беду»: заботясь о поддержке неудавшихся детей, дедушка стал заниматься ростовщичеством, начал тайно принимать вещи в заклад. Кто-то донес на него, и однажды ночью нагрянула полиция с обыском. Была великая суета, но всё кончилось благополучно;
дед молился до восхода солнца и утром при мне
написал в святцах эти слова.
Дед, бабушка да и все люди всегда говорили, что в больнице морят людей, — я считал свою жизнь поконченной. Подошла ко мне женщина в очках и тоже в саване,
написала что-то на черной доске в моем изголовье, — мел сломался, крошки его посыпались на голову мне.
— Давай! — сказала Домна Осиповна и, взяв у мужа приготовленное им письмо к
деду, подошла к своему столику и принялась
писать.
— «Почтеннейший Григорий Мартынович! Случилась черт знает какая оказия: третьего дня я получил от
деда из Сибири письмо ругательное, как только можно себе вообразить, и все за то, что я разошелся с женой; если,
пишет, я не сойдусь с ней, так он лишит меня наследства, а это штука, как сам ты знаешь, стоит миллионов пять серебром. Съезди, бога ради, к Домне Осиповне и упроси ее, чтобы она позволила приехать к ней жить, и жить только для виду. Пусть старый хрыч думает, что мы делаем по его».
— Она сошлась только для виду! — проговорил он. — У мужа ее есть
дед богатый, который
написал им, что если они не сойдутся, то он лишит их пяти миллионов наследства! Они хоть и живут в одном доме, но у него существует другая женщина… Не сделать этого они нашли очень нерасчетливым!
— О, нет, нет, это еще не все!.. Я, как
писала вам, пригласила вас по двум делам, за которые и заплачу вам с удовольствием две тысячи рублей, если только вы устроите их в мою пользу, — а если нет, так ничего!..
Дед умирает и оставляет мужу все наследство, то как же мне от мужа получить пятьсот тысяч?
— Он после этого сраму в Сибирь ускакал… Скупает там векселя покойного
деда по десяти, по двадцати копеек за рубль и сюда
пишет, что как только вернется, так посадит меня в тюрьму, дурак этакой!.. Того не понимает, что я его нисколько не боюсь…
Срубленную елку
дед тащил в господский дом, а там принимались убирать ее… Больше всех хлопотала барышня Ольга Игнатьевна, любимица Ваньки. Когда еще была жива Ванькина мать Пелагея и служила у господ в горничных, Ольга Игнатьевна кормила Ваньку леденцами и от нечего делать выучила его читать,
писать, считать до ста и даже танцевать кадриль. Когда же Пелагея умерла, сироту Ваньку спровадили в людскую кухню к
деду, а из кухни в Москву к сапожнику Аляхину…
Впереди всех
Дедов, хотя и пейзажист, но усердно
пишет Тараса.
Барин наш, Константин Николаевич Лосев, богат был и много земель имел; в нашу экономию он редко наезжал: считалась она несчастливой в их семействе, в ней баринову мать кто-то задушил,
дед его с коня упал, разбился, и жена сбежала. Дважды видел я барина: человек высокий, полный, в золотых очках, в поддёвке и картузе с красным околышком; говорили, что он важный царю слуга и весьма учёный — книги
пишет. Титова однако он два раза матерно изругал и кулак к носу подносил ему.
— Что же это вы сделали, Лина? Как я
напишу об этом на Арбат и в Калужскую губернию! Как я его когда-нибудь повезу к
деду и бабушке или в Москву к дяде, русскому археологу и историку!
Между этими дамами одна отличалась чудною красотою и собольею островерхою шапочкой наподобие сердца, посреди которой алмазная пряжка укрепляла три белые перышка неизвестной в России птицы. Черные локоны, выпадая из-под шапочки, мешались с соболем воротника. Если б в старину досталось описывать ее красоту, наши
деды молвили бы просто: она была так хороша, что ни в сказках сказать, ни пером
написать. Это была молдаванская княжна Мариорица Лелемико.
— В Одессе я целую неделю ходил без
деда и голодный, пока меня не приняли евреи, которые ходят по городу и покупают старое платье. Я уж умел тогда читать и
писать, знал арифметику до дробей и хотел поступить куда-нибудь учиться, но не было средств. Что делать! Полгода ходил я по Одессе и покупал старое платье, но евреи, мошенники, не дали мне жалованья, я обиделся и ушел. Потом на пароходе я уехал в Перекоп.