Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ну что ты? к чему? зачем? Что за ветреность такая! Вдруг вбежала, как угорелая кошка. Ну что ты нашла такого удивительного? Ну что тебе вздумалось? Право, как дитя какое-нибудь трехлетнее. Не похоже, не похоже, совершенно не похоже на то, чтобы ей было восемнадцать лет. Я не
знаю, когда ты будешь благоразумнее, когда ты будешь вести себя, как прилично благовоспитанной
девице; когда ты будешь
знать, что такое хорошие правила и солидность в поступках.
Коцебу, в которой Ролла играл г. Поплёвин, Кору —
девица Зяблова, прочие лица были и того менее замечательны; однако же он прочел их всех, добрался даже до цены партера и
узнал, что афиша была напечатана в типографии губернского правления, потом переворотил на другую сторону:
узнать, нет ли там чего-нибудь, но, не нашедши ничего, протер глаза, свернул опрятно и положил в свой ларчик, куда имел обыкновение складывать все, что ни попадалось.
Как они делают, бог их ведает: кажется, и не очень мудреные вещи говорят, а
девица то и дело качается на стуле от смеха; статский же советник бог
знает что расскажет: или поведет речь о том, что Россия очень пространное государство, или отпустит комплимент, который, конечно, выдуман не без остроумия, но от него ужасно пахнет книгою; если же скажет что-нибудь смешное, то сам несравненно больше смеется, чем та, которая его слушает.
Тут был, однако, цвет столицы,
И
знать, и моды образцы,
Везде встречаемые лица,
Необходимые глупцы;
Тут были дамы пожилые
В чепцах и в розах, с виду злые;
Тут было несколько
девиц,
Не улыбающихся лиц;
Тут был посланник, говоривший
О государственных делах;
Тут был в душистых сединах
Старик, по-старому шутивший:
Отменно тонко и умно,
Что нынче несколько смешно.
Как он, она была одета
Всегда по моде и к лицу;
Но, не спросясь ее совета,
Девицу повезли к венцу.
И, чтоб ее рассеять горе,
Разумный муж уехал вскоре
В свою деревню, где она,
Бог
знает кем окружена,
Рвалась и плакала сначала,
С супругом чуть не развелась;
Потом хозяйством занялась,
Привыкла и довольна стала.
Привычка свыше нам дана:
Замена счастию она.
«Не спится, няня: здесь так душно!
Открой окно да сядь ко мне». —
«Что, Таня, что с тобой?» — «Мне скучно,
Поговорим о старине». —
«О чем же, Таня? Я, бывало,
Хранила в памяти не мало
Старинных былей, небылиц
Про злых духов и про
девиц;
А нынче всё мне тёмно, Таня:
Что
знала, то забыла. Да,
Пришла худая череда!
Зашибло…» — «Расскажи мне, няня,
Про ваши старые года:
Была ты влюблена тогда...
Мне объявили, что мое знакомство и она, и дочь ее могут принимать не иначе как за честь;
узнаю, что у них ни кола ни двора, а приехали хлопотать о чем-то в каком-то присутствии; предлагаю услуги, деньги;
узнаю, что они ошибкой поехали на вечер, думая, что действительно танцевать там учат; предлагаю способствовать с своей стороны воспитанию молодой
девицы, французскому языку и танцам.
Князь
знал меня еще в
девицах и очень хорошо помнит Семена Захаровича, которому много раз благодетельствовал.
Ему тотчас же представилось, что мать и сестра
знают уже вскользь, по письму Лужина, о некоторой
девице «отъявленного» поведения.
— Он был не в себе вчера, — задумчиво проговорил Разумихин. — Если бы вы
знали, что он там натворил вчера в трактире, хоть и умно… гм! О каком-то покойнике и о какой-то
девице он действительно мне что-то говорил вчера, когда мы шли домой, но я не понял ни слова… А впрочем, и я сам вчера…
— Ну, так я вас особенно попрошу остаться здесь, с нами, и не оставлять меня наедине с этой…
девицей. Дело пустяшное, а выведут бог
знает что. Я не хочу, чтобы Раскольников там передал… Понимаете, про что я говорю?
Швабрин упал на колени… В эту минуту презрение заглушило во мне все чувства ненависти и гнева. С омерзением глядел я на дворянина, валяющегося в ногах беглого казака. Пугачев смягчился. «Милую тебя на сей раз, — сказал он Швабрину, — но
знай, что при первой вине тебе припомнится и эта». Потом обратился к Марье Ивановне и сказал ей ласково: «Выходи, красная
девица; дарую тебе волю. Я государь».
— Нет, не случалось.
Знаете, в нашем деле любовь приедается. Хотя иные
девицы заводят «кредитных», вроде как любовников, и денег с них не берут, но это только так, для игры, для развлечения от скуки.
— Беседуя с одним, она всегда заботится, чтоб другой не слышал, не
знал, о чем идет речь. Она как будто боится, что люди заговорят неискренно, в унисон друг другу, но, хотя противоречия интересуют ее, — сама она не любит возбуждать их. Может быть, она думает, что каждый человек обладает тайной, которую он способен сообщить только
девице Лидии Варавка?
—
Знаете, есть эдакие
девицы с недостаточками; недостаточек никто бы и не заметил, но
девица сама предваряет: смотрите, носик у меня не удался, но зато остальное…
Мировой судья Козмин, не
зная, что этот индивидуй уже не служит у меня, предупредил, что Дронов присвоил книжку сберегательной кассы какой-то
девицы и на него подана жалоба.
— Все одобряют, — сказал Дронов, сморщив лицо. — Но вот на жену — мало похожа. К хозяйству относится небрежно, как прислуга. Тагильский ее давно
знает, он и познакомил меня с ней. «Не хотите ли, говорит, взять
девицу, хорошую, но равнодушную к своей судьбе?» Тагильского она, видимо, отвергла, и теперь он ее называет путешественницей по спальням. Но я — не ревнив, а она — честная баба. С ней — интересно. И,
знаешь, спокойно: не обманет, не продаст.
— Люба Сомова, курносая дурочка, я ее не люблю, то есть она мне не нравится, а все-таки я себя чувствую зависимым от нее. Ты
знаешь,
девицы весьма благосклонны ко мне, но…
— Подарите мне новейший песенник! Такой,
знаете, толстый, с картинкой на обложке, — хоровод
девицы водят. Я его в магазине видела, да — постеснялась зайти купить.
«Московский, первой гильдии, лишний человек». Россия, как
знаешь, изобилует лишними людями. Были из дворян лишние, те — каялись, вот — явились кающиеся купцы. Стреляются. Недавно в Москве трое сразу — двое мужчин и
девица Грибова. Все — богатых купеческих семей. Один — Тарасов — очень даровитый. В массе буржуазия наша невежественна и как будто не уверена в прочности своего бытия. Много нервнобольных.
— Я спросила у тебя о Валентине вот почему: он добился у жены развода, у него — роман с одной
девицей, и она уже беременна. От него ли, это — вопрос. Она — тонкая штучка, и вся эта история затеяна с расчетом на дурака. Она — дочь помещика, — был такой шумный человек, Радомыслов: охотник, картежник, гуляка; разорился, кончил самоубийством. Остались две дочери, эдакие,
знаешь, «полудевы», по Марселю Прево, или того хуже: «девушки для радостей», — поют, играют, ну и все прочее.
Самгин решал вопрос: идти вперед или воротиться назад? Но тут из двери мастерской для починки швейных машин вышел не торопясь высокий, лысоватый человек с угрюмым лицом, в синей грязноватой рубахе, в переднике; правую руку он держал в кармане, левой плотно притворил дверь и запер ее, точно выстрелив ключом. Самгин
узнал и его, — этот приходил к нему с
девицей Муравьевой.
Клим
знал, что на эти вопросы он мог бы ответить только словами Томилина, знакомыми Макарову. Он молчал, думая, что, если б Макаров решился на связь с какой-либо
девицей, подобной Рите, все его тревоги исчезли бы. А еще лучше, если б этот лохматый красавец отнял швейку у Дронова и перестал бы вертеться вокруг Лидии. Макаров никогда не спрашивал о ней, но Клим видел, что, рассказывая, он иногда, склонив голову на плечо, смотрит в угол потолка, прислушиваясь.
— Вдруг — идете вы с таким вот щучьим лицом, как сейчас. «Эх, думаю, пожалуй, не то говорю я Анюте, а вот этот —
знает, что надо сказать». Что бы вы, Самгин, сказали такой
девице, а?
— Избит, но — ничего опасного нет, кости — целы. Скрывает, кто бил и где, — вероятно, в публичном, у
девиц. Двое суток не говорил — кто он, но вчера я пригрозил ему заявить полиции, я же обязан! Приходит юноша, избитый почти до потери сознания, ну и… Время,
знаете, требует… ясности!
— Но,
знаете, я — довольна; убедилась, что сцена — не для меня. Таланта у меня нет. Я поняла это с первой же пьесы, как только вышла на сцену. И как-то неловко изображать в Костроме горести глупых купчих Островского, героинь Шпажинского, французских дам и
девиц.
Парнишка из богатой купеческой семьи, очень скромный, неглупый, отличный музыкант, сестру его я тоже
знал, — милейшая
девица, строгого нрава, училась на курсах Герье, серьезно работала по истории ренессанса во Франции.
Но Клим
узнал, это — Марина Премирова, такая же монументальная, какой была в
девицах; теперь она стала выше, стройнее.
«Он, вероятно,
знает каких-нибудь
девиц… с гитарами».
Но maman после обеда отвела меня в сторону и сказала, что это ни на что не похоже —
девице спрашивать о здоровье постороннего молодого человека, еще учителя, «и бог
знает, кто он такой!» — прибавила она.
У него была, сверх того, одна странность, с самого молоду, не
знаю только, смешная или нет: выдавать замуж бедных
девиц.
Ну в хоромах-то нечего было разговаривать, а то сейчас маменька и
девицы участие примут, — девицы-то к тому же все уже
узнали, даже еще в первый день.
Люблю, вспоминая, хорошее слово сказать: никогда-то, голубчик, я прелестнее характера женского не
знал, как этой
девицы, Агафьей звали ее, представь себе, Агафьей Ивановной.
Возвращаюсь я через два месяца и вдруг
узнаю, что
девица уже замужем, за богатым пригородным помещиком, человеком хоть и старее меня годами, но еще молодым, имевшим связи в столице и в лучшем обществе, чего я не имел, человеком весьма любезным и сверх того образованным, а уж образования-то я не имел вовсе.
— Ну уж и продажная. Сами вы
девицей к кавалерам за деньгами в сумерки хаживали, свою красоту продавать приносили, ведь я же
знаю.
Девицы были уже взрослые и окончившие свое воспитание, наружности не неприятной, веселого нрава и, хотя все
знали, что за ними ничего не дадут, все-таки привлекавшие в дом дедушки нашу светскую молодежь.
Николай же Парфенович Нелюдов даже еще за три дня рассчитывал прибыть в этот вечер к Михаилу Макаровичу, так сказать, нечаянно, чтобы вдруг и коварно поразить его старшую
девицу Ольгу Михайловну тем, что ему известен ее секрет, что он
знает, что сегодня день ее рождения и что она нарочно пожелала скрыть его от нашего общества, с тем чтобы не созывать город на танцы.
Ведь
знал же я одну
девицу, еще в запрошлом «романтическом» поколении, которая после нескольких лет загадочной любви к одному господину, за которого, впрочем, всегда могла выйти замуж самым спокойным образом, кончила, однако же, тем, что сама навыдумала себе непреодолимые препятствия и в бурную ночь бросилась с высокого берега, похожего на утес, в довольно глубокую и быструю реку и погибла в ней решительно от собственных капризов, единственно из-за того, чтобы походить на шекспировскую Офелию, и даже так, что будь этот утес, столь давно ею намеченный и излюбленный, не столь живописен, а будь на его месте лишь прозаический плоский берег, то самоубийства, может быть, не произошло бы вовсе.
— Монах на монастырь просит,
знал к кому прийти! — громко между тем проговорила стоявшая в левом углу
девица. Но господин, подбежавший к Алеше, мигом повернулся к ней на каблуках и взволнованным срывающимся каким-то голосом ей ответил...
Кто теперь живет на самой грязной из бесчисленных черных лестниц первого двора, в 4-м этаже, в квартире направо, я не
знаю; а в 1852 году жил тут управляющий домом, Павел Константиныч Розальский, плотный, тоже видный мужчина, с женою Марьею Алексевною, худощавою, крепкою, высокого роста дамою, с дочерью, взрослою
девицею — она-то и есть Вера Павловна — и 9–летним сыном Федею.
Однажды зимой молодой Савельцев приехал в побывку к отцу в Щучью-Заводь. Осмотрелся с недельку и затем,
узнавши, что по соседству, в семье Затрапезных, имеется девица-невеста, которой предназначено в приданое Овсецово, явился и в Малиновец.
— Нечего, «ах, дяденька»! Всякой
девице замуж хочется, это я верно
знаю.
Ведь вы
знаете, что у этого миллионера Нагибина есть девица-дочь.
Устенька, несмотря на свое девичье положение,
знала многое, чего
знать девице и не полагалось.
Предупрежденный Симой встретил брата спокойно, хотя и с затаенной готовностью дать отпор. Свадьба устраивалась в нагибинском доме, и все переполошились, когда
узнали, что едет Галактион, особенно сама невеста, уже одевавшаяся к венцу. Это была типичная старая
девица с землистым цветом лица и кислым выражением рта.
— Как же ты мог любить, когда совсем не
знал меня? Да я тебе и не нравилась. Тебе больше нравилась Харитина. Не отпирайся, пожалуйста, я все видела, а только мне было тогда почти все равно. Очень уж надоело в
девицах сидеть. Тоска какая-то, все не мило. Я даже злая сделалась, и мамаша плакала от меня. А теперь я всех люблю.
Он только заметил, что она хорошо
знает дорогу, и когда хотел было обойти одним переулком подальше, потому что там дорога была пустыннее, и предложил ей это, она выслушала, как бы напрягая внимание, и отрывисто ответила: «Всё равно!» Когда они уже почти вплоть подошли к дому Дарьи Алексеевны (большому и старому деревянному дому), с крыльца вышла одна пышная барыня и с нею молодая
девица; обе сели в ожидавшую у крыльца великолепную коляску, громко смеясь и разговаривая, и ни разу даже и не взглянули на подходивших, точно и не приметили.
Например, будто бы Тоцкий откуда-то
узнал, что Настасья Филипповна вошла в какие-то неопределенные и секретные от всех сношения с
девицами Епанчиными, — слух совершенно невероятный.
Но когда Варя вышла от Лизаветы Прокофьевны и простилась с
девицами, то те и не
знали, что ей отказано от дому раз навсегда и что она в последний раз с ними прощается.
Напрасно
девицы уверяли, что человек, не писавший полгода, может быть, далеко не будет так тороплив и теперь, и что, может быть, у него и без них много хлопот в Петербурге, — почем
знать его дела?