Неточные совпадения
«
Московский, первой гильдии, лишний человек». Россия, как знаешь, изобилует лишними людями. Были из
дворян лишние, те — каялись, вот — явились кающиеся купцы. Стреляются. Недавно в Москве трое сразу — двое мужчин и девица Грибова. Все — богатых купеческих семей. Один — Тарасов — очень даровитый. В массе буржуазия наша невежественна и как будто не уверена в прочности своего бытия. Много нервнобольных.
— Сюда приехал сотрудничек какой-то
московской газеты, разнюхивает — как, что, кто — кого? Вероятно — сунется к вам. Советую — не принимайте. Это мне сообщил некто Пыльников, Аркашка, человечек всезнающий и болтливый, как бубенчик. Кандидат в «учителя жизни», — есть такой род занятий, не зарегистрированный ремесленной управой. Из новгородских
дворян, дядя его где-то около Новгорода унитазы и урильники строит.
Прочие
дворяне сидели на диванах, кучками жались к дверям и подле окон; один, уже, немолодой, но женоподобный по наружности помещик, стоял в уголку, вздрагивал, краснел и с замешательством вертел у себя на желудке печаткою своих часов, хотя никто не обращал на него внимания; иные господа, в круглых фраках и клетчатых панталонах работы
московского портного, вечного цехового мастера Фирса Клюхина, рассуждали необыкновенно развязно и бойко, свободно поворачивая своими жирными и голыми затылками; молодой человек, лет двадцати, подслеповатый и белокурый, с ног до головы одетый в черную одежду, видимо робел, но язвительно улыбался…
В то время больших домов, с несколькими квартирами, в Москве почти не было, а переулки были сплошь застроены небольшими деревянными домами, принадлежавшими
дворянам средней руки (об них только и идет речь в настоящем рассказе, потому что так называемая грибоедовская Москва, в которой преимущественно фигурировал высший
московский круг, мне совершенно неизвестна, хотя несомненно, что в нравственном и умственном смысле она очень мало разнилась от Москвы, описываемой мною).
— Но отчего же вы не обратились ко мне? я бы давно с величайшей готовностью… Помилуйте! я сам сколько раз слышал, как князь [Подразумевается князь Дмитрий Владимирович Голицын, тогдашний
московский главнокомандующий.] говорил: всякий
дворянин может войти в мой дом, как в свой собственный…
Купеческий клуб помещался в обширном доме, принадлежавшем в екатерининские времена фельдмаршалу и
московскому главнокомандующему графу Салтыкову и после наполеоновского нашествия перешедшем в семью
дворян Мятлевых. У них-то и нанял его
московский Купеческий клуб в сороковых годах.
То же самое произошло и с домом Троекурова. Род Троекуровых вымер в первой половине XVIII века, и дом перешел к
дворянам Соковниным, потом к Салтыковым, затем к Юрьевым, и, наконец, в 1817 году был куплен «
Московским мещанским обществом», которое поступило с ним чисто по-мещански: сдало его под гостиницу «Лондон», которая вскоре превратилась в грязнейший извозчичий трактир, до самой революции служивший притоном шулеров, налетчиков, барышников и всякого уголовного люда.
И ему ясно стало, что он нисколько не русский
дворянин, член
московского общества, друг и родня того-то и того-то, а просто такой же комар или такой же фазан или олень, как те, которые живут теперь вокруг него.
Рожнов,
московский дворянин.
Заутра вновь святейший патриарх,
В Кремле отпев торжественно молебен,
Предшествуем хоругвями святыми,
С иконами Владимирской, Донской,
Воздвижется; а с ним синклит, бояре,
Да сонм
дворян, да выборные люди
И весь народ
московский православный,
Мы все пойдем молить царицу вновь,
Да сжалится над сирою Москвою
И на венец благословит Бориса.
— Конечно, Буркин прав, — перервал старик, — да и на что нам иноземных архитекторов? Посмотрите на мой дом! Что, дурно, что ль, выстроен? А строил-то его не француз, не немец, а просто я, русской
дворянин — Николай Степанович Ижорской. Покойница сестра, вот ее матушка — не тем будь помянута, — бредила французами. Ну что ж? И отдала строить свой
московской дом какому-то приезжему мусью, а он как понаделал ей во всем доме каминов, так она в первую зиму чуть-чуть, бедняжка, совсем не замерзла.
Но обязательность военной службы для
дворян была постоянно признаваема в
Московском государстве; разница только в том, что войска регулярного не было, а следовательно, и служба была не регулярна.
«Видели, говорит, жиристов-то!» Настасья Петровна «жиристами» прозывала
дворян с тех пор, как одна
московская барыня, вернувшись в свое разоренное имение, хотела «воспитать дикий самородок» и говорила: «как же вы не понимаете, ma belle Anastasie, что везде есть свои жирондисты!» Впрочем, руку у Настасьи Петровны все целовали, и она к этому привыкла.
— Второй гонец привез известие, что новогородцы разбили отряд Иоаннова войска и взяли в плен пятьдесят
московских дворян.
Долго там проживали они. Скит Улангерский прославился, дорожили им
московские и других городов старообрядцы. «Знайте, дескать, что и меж нас есть родовые
дворяне благородные», и щедрой рукой сыпали в Улангер подаяния. И жизнь в том скиту была безопасней и привольнее, чем по другим, — и попы и полиция не так смело к нему подступали.
И ему ясно стало, что он нисколько не русский
дворянин, член
московского общества, а просто такой же комар или такой же фазан или олень, как и те, которые живут теперь вокруг него».
О Бакунине я и раньше слыхал часто и помногу от разных посетителей Герценовой гостиной в Лондоне, в том числе от А.Ф.Писемского, который прекрасно передавал его тон и даже интонации его зычного, как бы протодьяконского голоса (хотя он и ничего общего с духовным званием не имел, а был и остался характерным российским
дворянином, тверским экс-помещиком и
московским интеллигентом 30-х годов).
Все это проделал по доброй воле, без малейшего давления внешних обстоятельств, мой долголетний приятель и единомышленник по философскому credo Г.Н.Вырубов, русский
дворянин, помещик, дитя Москвы, сначала лицеист, а потом кандидат и магистрант
Московского университета.
— Bien bonjour, Анна Серафимовна, — прибавил от себя и
дворянин; он по-французски употреблял
московские обороты, вроде этого или bien merci [Очень здравствуйте… Очень благодарю — словосочетания, невозможные во французском языке.].
— Марья Орестовна, вы уж вашего супруга воспитывайте в византийских традициях, а меня оставьте. Перебирать это старье мы не будем. Для меня
московские обыватели одинаковы. А что вы хорошо учились девочкой и с умными господами
дворянами беседовали — это при вас останется.
Я, доктор медицины,
дворянин, студент
московского университета, отец семейства, такая мелкая и ничтожная сошка, что меня можно выгнать в шею без объяснения причин!
Великий князь ласково кивнул послу; и
дворяне цесарские, один за другим, поднесли с коленопреклонением монисто и ожерелье золотые, пятнадцать
московских локтей венедитского (венецианского) бархата «темносинь гладок» да сыну первородному великого князя платно «червленый бархат на золоте, с подкладкою синего чамлата».
Мы застаем его на другой день описанных нами в предыдущих главах событий в собственных, роскошных
московских хоромах, в местности, отведенной в столице исключительно для местожительства опричников, откуда, по распоряжению царя, еще в 1656 году были выселены все бояре,
дворяне и приказные люди. Местность эта заключала в себе улицы Чертольскую, Арбатскую с Сивцевым-Врагом и половину Никитской с разными слободами.
По широкому ходу, между стеной
дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только по тому, чтò он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на
московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.