Неточные совпадения
Чем больше горячился папа, тем быстрее двигались пальцы, и наоборот, когда папа замолкал, и пальцы останавливались; но когда Яков сам начинал говорить, пальцы приходили в сильнейшее беспокойство и отчаянно прыгали в разные стороны. По их
движениям, мне кажется, можно бы было угадывать тайные мысли Якова; лицо же его всегда было спокойно — выражало сознание своего достоинства и вместе с тем подвластности, то есть: я прав, а впрочем,
воля ваша!
Штольц, однако ж, говорил с ней охотнее и чаще, нежели с другими женщинами, потому что она, хотя бессознательно, но шла простым природным путем жизни и по счастливой натуре, по здравому, не перехитренному воспитанию не уклонялась от естественного проявления мысли, чувства,
воли, даже до малейшего, едва заметного
движения глаз, губ, руки.
«Она — злое, насмешливое создание!» — подумал Обломов, любуясь против
воли каждым ее
движением.
Она все колола его легкими сарказмами за праздно убитые годы, изрекала суровый приговор, казнила его апатию глубже, действительнее, нежели Штольц; потом, по мере сближения с ним, от сарказмов над вялым и дряблым существованием Обломова она перешла к деспотическому проявлению
воли, отважно напомнила ему цель жизни и обязанностей и строго требовала
движения, беспрестанно вызывала наружу его ум, то запутывая его в тонкий, жизненный, знакомый ей вопрос, то сама шла к нему с вопросом о чем-нибудь неясном, не доступном ей.
Он благоговейно ужасался, чувствуя, как приходят в равновесие его силы и как лучшие
движения мысли и
воли уходят туда, в это здание, как ему легче и свободнее, когда он слышит эту тайную работу и когда сам сделает усилие,
движение, подаст камень, огня и воды.
— Ты на их лицах мельком прочтешь какую-нибудь заботу, или тоску, или радость, или мысль, признак
воли: ну, словом, —
движение, жизнь. Немного нужно, чтоб подобрать ключ и сказать, что тут семья и дети, значит, было прошлое, а там глядит страсть или живой след симпатии, — значит, есть настоящее, а здесь на молодом лице играют надежды, просятся наружу желания и пророчат беспокойное будущее…
«Леонтий, бабушка! — мечтал он, — красавицы троюродные сестры, Верочка и Марфенька! Волга с прибрежьем, дремлющая, блаженная тишь, где не живут, а растут люди и тихо вянут, где ни бурных страстей с тонкими, ядовитыми наслаждениями, ни мучительных вопросов, никакого
движения мысли,
воли — там я сосредоточусь, разберу материалы и напишу роман. Теперь только закончу как-нибудь портрет Софьи, распрощаюсь с ней — и dahin, dahin! [туда, туда! (нем.)]»
Опять плавучая жизнь, опять
движение по
воле ветра или покой по его же милости!
Война вплотную поставила перед русским сознанием и русской
волей все больные славянские вопросы — польский, чешский, сербский, она привела в
движение и заставила мучительно задуматься над судьбой своей весь славянский мир Балканского полуострова и Австро-Венгрии.
И очень наивна та философия истории, которая верит, что можно предотвратить
движение по этому пути мировой империалистической борьбы, которая хочет видеть в нем не трагическую судьбу всего человечества, а лишь злую
волю тех или иных классов, тех или иных правительств.
И война есть сложный комплекс материального передвижения ног и рук, разных орудий, приводимых в
движение человеческой
волей.
Минут через пять взошла твердым шагом высокая старуха, с строгим лицом, носившим следы большой красоты; в ее осанке, поступи и жестах выражались упрямая
воля, резкий характер и резкий ум. Она проницательно осмотрела меня с головы до ног, подошла к дивану, отодвинула одним
движением руки стол и сказала мне...
Добрые люди винили меня за то, что я замешался очертя голову в политические
движения и предоставил на
волю божью будущность семьи, — может, оно и было не совсем осторожно; но если б, живши в Риме в 1848 году, я сидел дома и придумывал средства, как спасти свое именье, в то время как вспрянувшая Италия кипела пред моими окнами, тогда я, вероятно, не остался бы в чужих краях, а поехал бы в Петербург, снова вступил бы на службу, мог бы быть «вице-губернатором», за «оберпрокурорским столом» и говорил бы своему секретарю «ты», а своему министру «ваше высокопревосходительство!».
И это
движение от человека к Богу нужно понимать совсем не в смысле выбора, совершаемого человеком через свободу
воли, как это, например, понимает традиционное католическое сознание.
Лишь в конце 70-х годов, когда образовалась партия Народной
Воли, социалистическое
движение становится политическим и переходит к террористической борьбе.
…Помолитесь за моего бедного брата Петра. Сию минуту получил письмо из Варшавы. Он 5 сентября там кончил земные страдания, которые два года продолжались. Похоронили его в
Воле,где легли многие тысячи 30-го года. [
Воля — предместье Варшавы, где в 1830 г. погибли участники польского национально-освободительного
движения, жестоко подавленного Николаем I.] Там теперь православное кладбище.
Для резца неуловим этот блеск мысли в чертах лиц их, эта борьба
воли с страстью, игра не высказываемых языком
движений души с бесчисленными, тонкими оттенками лукавства, мнимого простодушия, гнева и доброты, затаенных радостей и страданий… всех этих мимолетных молний, вырывающихся из концентрической души…
Их
движения дошли до той полной согласованности и так слились с музыкой, что казалось, будто у них — одна
воля, одно дыхание, одно биение сердца.
Раскинувшаяся морская гладь манила и звала, навевая приятную тоску — это был, так сказать, аппетит
воли, простора и
движения.
Спесь, чванство и глупость, как в чистом зеркале, отражались в каждой черте лица его, в каждом
движении и даже в самом голосе, который, переходя беспрестанно из охриплого баса в сиповатый дишкант, изображал попеременно то надменную
волю знаменитого вельможи, уверенного в безусловном повиновении, то неукротимый гнев грозного повелителя, коего приказания не исполняются с должной покорностью.
— Да, да! Чем дальше на север, тем настойчивее люди! — утверждает Джиованни, большеголовый, широкоплечий парень, в черных кудрях; лицо у него медно-красное, нос обожжен солнцем и покрыт белой чешуей омертвевшей кожи; глаза — большие, добрые, как у
вола, и на левой руке нет большого пальца. Его речь так же медленна, как
движения рук, пропитанных маслом и железной пылью. Сжимая стакан вина в темных пальцах, с обломанными ногтями, он продолжает басом...
Они искоса взглядывали на свекра и, как собаки, ловили каждое его
движение; заметно было, что Прохор Пантелеич держал снох в ежовых рукавицах и не давал им
воли.
Еще несколько десятков сажен, и все четверо — Изумруд, белый жеребчик, англичанин и мальчик-поддужный, припавший, стоя на коротких стременах, к лошадиной гриве, — счастливо слаживаются в одно плотное, быстро несущееся тело, одухотворенное одной
волей, одной красотой мощных
движений, одним ритмом, звучащим, как музыка.
Действия и
движения ее стали обозначать более сознания и обдуманности, нежели случайности; она как бы разом обрела и силу
воли, и твердость характера. Преимущества, которыми пользовались перед нею остальные жители избы и которые прежде, можно сказать, были единственным источником ее огорчений, перестали возмущать ее. Она, казалось, поняла настоящее свое положение.
Он обнял ее и тотчас же почувствовал ее большое, роскошное тело легким, живым, послушным каждому
движению, каждому намеку его рук. Какой-то жаркий, сухой вихрь вдруг налетел и скомкал его
волю, рассудок, все его гордые и целомудренные мысли, все, что в нем было человеческого и чистого. Почему-то вдруг, обрывком, вспомнилось ему купанье перед обедом и эти теплые, качающиеся, ненасытные волны.
Она дошла до постели и стала надо мной. Я слышал всё; хоть и настала мертвая тишина, но я слышал эту тишину. Тут произошло одно судорожное
движение — и я вдруг, неудержимо, открыл глаза против
воли. Она смотрела прямо на меня, мне в глаза, и револьвер уже был у моего виска. Глаза наши встретились. Но мы глядели друг на друга не более мгновения. Я с силой закрыл глаза опять и в то же мгновение решил изо всей силы моей души, что более уже не шевельнусь и не открою глаз, что бы ни ожидало меня.
«Тогда половые члены приводились бы в
движение мановением
воли, как и все прочие члены человеческого тела, и тогда супруг прильнул бы к лону супруги без страстного волнения, с сохранением полного спокойствия души и тела и при полном сохранении целомудрия» [De civitate Dei, XIV, 26.
Если же это так, то, очевидно, разумные существа низошли из высшего состояния в низшее, и притом не только души, заслужившие это нисшествие разнообразием своих
движений, но и те существа, которые были низведены из высшего и невидимого состояния в это низшее и видимое для служения всему миру, хотя и не по своему желанию: суете во твари повинуся не
волею, но за повинувшаго ю на уповании (Рим. 8:20).
«Если и в настоящее время у некоторых людей, проводящих эту тяжелую жизнь тленной плоти, тело во многих
движениях и расположениях сверх обыкновенной естественной меры оказывает удивительную покорность, то какое основание мы имеем не верить, что до греха, неповиновения и наказания человек;·, повреждением человеческие члены могли служить человеческой
воле для размножения потомства без всякой похоти?» Тогда «муж мог сеять потомство, а жена воспринимать своими детородными членами, приводимыми в
движение, когда нужно и насколько нужно, посредством
воли, без всякого возбуждения похоти» [De civ. Dei, XIV, 23, 17, 24.]
Итак, по букве федоровский проект с его хозяйственным энтузиазмом «общего дела» должен быть отвергнут, но как
движение сердца и
воли, как молитва и вдохновение, он симптоматически важен и дорог.
Вблизи слышался равномерный спокойный храп, вдали
движение, говор и бряцанье ружей пехоты, готовившейся к выступлению; пахло дымом, навозом, фитилем и туманом; по спине пробегала утренняя дрожь, и зубы против
воли ощупывали друг друга.
В истории революционных
движений в России Ткачев является предшественником «Народной
воли», которая в отличие от народнического
движения 70-х годов поставила себе политическую задачу свержения самодержавной монархии путем террора.
Ткачев противник народнических
движений «Земля и
воля» и «Черный передел», которые отрицали чисто политическую борьбу.
Убийство Александра II по постановлению партии «Народная
воля» было концом и срывом русских революционных
движений до возникновения марксизма.
Бедный немец провалялся без
движения и без языка около недели, но при получении дара слова — первое, что прошептал, это было про железную
волю.
„Это страх действует! это мечта!” — думает она и пилит, сколько сил достает. Уже кольцо едва держится в цепи. Она просит Паткуля рвануть его ногою. Он исполняет ее
волю; но звено не ломается. Роза опять за работу. У пленника пилка идет успешнее: другая связь в окне распилена; бечевка через него заброшена; слышно, что ее поймали… что ее привязывают… Роза собирает последние силы… вот пила то пойдет, то остановится, как страхом задержанное дыханье… вот несколько
движений — и…
— Но я не могу выносить принуждений, — страстно возразил мальчик, — а военная служба не что иное, как постоянное принуждение, каторга! Всем повинуйся, никогда не имей собственной
воли, изо дня в день покоряйся дисциплине, неподвижно застывшей форме, которая убивает малейшее самостоятельное
движение. Я не могу больше переносить этого! Все мое существо рвется к свободе, к свету и жизни. Отпусти меня, отец! Не держи меня больше на привязи: я задыхаюсь, я умираю.
Он сам — как мир человеческий — есть опосредующая
воля, причина действующая, расположенная между этими двумя природами, чтобы служить им связью, средством соединения и воссоединить два действия, два
движения, которые иначе были бы несовместимы» (фр.).]] скрыто исключительное антропологическое сознание, которое трудно найти в официальных церковных учениях и в официальных философских учениях [Замечательно учил Парацельс о творческой роли человека в мире.
Каждый миг дорог; рассуждать некогда — Роза исполнила
волю пьяного деспота и, думая, что этим умилостивила его, сделала
движение вперед; но геркулес наш обнял девушку так крепко, что пилы, бывшие на ней, вонзились в грудь и растерзали ее.
«Если беспрестанно переменяются стоящие во главе животныя и беспрестанно переменяются направления всего стада, то это происходит от того, что для достижения того направления, которое нам известно, животные передают свои
воли тем животным, которые нам заметны, поэтому для того чтоб изучать
движение стàда, надо наблюдать всех заметных нам животных, идущих со всех сторон стàда». Так говорят историки третьего разряда, признающие выражениями своего времени все исторические лица, от монархов до журналистов.
Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в
воле одного человека, точно так же, как открытие законов
движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.
Только выражение
воли Божества, независящее от времени, может относиться к целому ряду событий, имеющему совершиться через несколько лет или столетий, и только Божество, ничем не вызванное, может определить, по одной своей
воле, направление
движения человечества; человек же действует во времени и сам участвует в событии.
С одной стороны, рассуждение показывает, что выражение
воли человека — его словà суть только часть общей деятельности, выражающейся в событии, как, например, в войне или революции; и потому без признания непонятной, сверхъестественной силы — чуда, нельзя допустить, чтобы словà могли быть непосредственною причиной
движения миллионов; с другой стороны, если даже допустить, что словà могут быть причиной события, то история показывает, что выражения
воли исторических лиц во многих случаях не производят никакого действия, т. е., что приказания их часто не только не исполняются, но что иногда происходит даже совершенно обратное тому, что ими приказано.
Казалось бы в этой-то кампании бегства французов, когда они делали всё то, чтò только можно было, чтобы погубить себя; когда ни в одном
движении этой толпы, начиная от поворота на Калужскую дорогу и до бегства начальника от армии, не было ни малейшего смысла, — казалось бы, в этот период кампании невозможно уже историкам, приписывающим действия масс
воле одного человека, описывать это отступление в их смысле.
От быстрых и однообразных
движений головы, от необычности всего совершающегося, от сознания, что весь он подчинен сейчас какой-то сильной и загадочной
воле, мужику становилось страшно и оттого особенно легко.
Но говоря о приказаниях — выражении
воли людей, действующих во времени и связанных между собой, мы, для того чтобы объяснить себе связь приказаний с событиями, должны восстановить 1) условие всего совершающегося: непрерывность
движения во времени, как событий, так и приказывающего лица, и 2) условие необходимой связи, в которой находится приказывающее лицо с теми людьми, которые исполняют его приказание.
Для истории существуют линии
движения человеческих
воль, один конец которых скрывается в неведомом, а на другом конце которых движется в пространстве, во времени и в зависимости от причин сознание свободы людей в настоящем.
Ибо если такой-то образ правления установился, или такое-то
движение народа совершилось вследствие таких-то географических, этнографических или экономических условий, то
воля тех людей, которые представляются нам установившими образ правления, или возбудившими
движение народа, уже не может быть рассматриваема как причина.