Неточные совпадения
Анна Андреевна. Что тут пишет он мне в записке? (Читает.)«Спешу тебя уведомить, душенька, что состояние мое было весьма печальное, но, уповая на милосердие божие, за
два соленые огурца особенно и полпорции икры рубль двадцать пять
копеек…» (Останавливается.)Я ничего не понимаю: к чему же тут соленые огурцы и икра?
Ну-с, итак: восемь гривен картуз,
два рубля двадцать пять прочее одеяние, итого три рубля пять
копеек; рубль пятьдесят сапоги — потому что уж очень хорошие, — итого четыре рубля пятьдесят пять
копеек, да пять рублей все белье — оптом сторговались, — итого ровно девять рублей пятьдесят пять
копеек.
— Вот-с, батюшка: коли по гривне в месяц с рубля, так за полтора рубля причтется с вас пятнадцать
копеек, за месяц вперед-с. Да за
два прежних рубля с вас еще причитается по сему же счету вперед двадцать
копеек. А всего, стало быть, тридцать пять. Приходится же вам теперь всего получить за часы ваши рубль пятнадцать
копеек. Вот получите-с.
Два рубля двадцать пять
копеек!
Он сел за зеленый стол с умеренным изъявлением удовольствия и кончил тем, что обыграл Базарова на
два рубля пятьдесят
копеек ассигнациями: в доме Арины Власьевны и понятия не имели о счете на серебро…
— Бесстыдница! — укоряла она Марфеньку. — Где ты выучилась от чужих подарки принимать? Кажется, бабушка не тому учила; век свой чужой
копейкой не поживилась… А ты не успела и
двух слов сказать с ним и уж подарки принимаешь. Стыдно, стыдно! Верочка ни за что бы у меня не приняла: та — гордая!
За альбом я взял семь рублей девяносто пять
копеек барыша на
два рубля пять
копеек затраченного капитала.
У меня достало же силы не есть и из
копеек скопить семьдесят
два рубля; достанет и настолько, чтобы и в самом вихре горячки, всех охватившей, удержаться и предпочесть верные деньги большим.
Этот вопрос об еде я обдумывал долго и обстоятельно; я положил, например, иногда по
два дня сряду есть один хлеб с солью, но с тем чтобы на третий день истратить сбережения, сделанные в
два дня; мне казалось, что это будет выгоднее для здоровья, чем вечный ровный пост на минимуме в пятнадцать
копеек.
—
Два рубля пять
копеек, — сказал я, опять, кажется, стуча зубами.
Я описал мои
два опыта; в Петербурге, как известно уже, я сделал третий — сходил на аукцион и, за один удар, взял семь рублей девяносто пять
копеек барыша.
Еще в сенях суда она передала им 20
копеек, прося купить
два калача и папирос.
Дело было в том, что мужики, как это говорил приказчик, нарочно пускали своих телят и даже коров на барский луг. И вот
две коровы из дворов этих баб были пойманы в лугу и загнаны. Приказчик требовал с баб по 30
копеек с коровы или
два дня отработки. Бабы же утверждали, во-первых, что коровы их только зашли, во-вторых, что денег у них нет, и, в-третьих, хотя бы и за обещание отработки, требовали немедленного возвращения коров, стоявших с утра на варке без корма и жалобно мычавших.
Он вынул все из карманов, даже мелочь,
два двугривенных вытащил из бокового жилетного кармана. Сосчитали деньги, оказалось восемьсот тридцать шесть рублей сорок
копеек.
Итак, надо было «скакать», а денег на лошадей все-таки не было ни
копейки, то есть были
два двугривенных, и это все, — все, что оставалось от стольких лет прежнего благосостояния!
Мы сели в преферанс по
копейке. Трифон Иваныч выиграл у меня
два рубля с полтиной — и ушел поздно, весьма довольный своей победой.
Унтер-офицер заметил, что если я хочу поесть, то надобно послать купить что-нибудь, что казенный паек еще не назначен и что он еще дня
два не будет назначен; сверх того, как он состоит из трех или четырех
копеек серебром, то хорошие арестанты предоставляют его в экономию.
По профессии он был цирульник. Года
два назад, по выходе из ученья, его отпустили по оброку; но так как он, в течение всего времени, не заплатил ни
копейки, то его вызвали в деревню. И вот однажды утром матушке доложили, что в девичьей дожидается Иван-цирульник.
Итого восемьдесят
копеек, и в крайнем случае рубль на ассигнации!] выгоднее будет часа два-три посидеть у сестрицы, которая, конечно, будет рада возобновлению родственных отношений и постарается удоволить дорогую гостью.
Сколько часов работали половые, носясь по залам, с кухни и на кухню, иногда находящуюся внизу, а зал — в третьем этаже, и учесть нельзя. В некоторых трактирах работали чуть не по шестнадцати часов в сутки. Особенно трудна была служба в «простонародных» трактирах, где подавался чай — пять
копеек пара, то есть чай и
два куска сахару на одного, да и то заказчики экономили.
Внизу была столовая, где подавался за пятнадцать
копеек в
два блюда мясной обед — щи и каша, бесплатно раз в день давали только чай с хлебом.
Ну вот, я и удумал, да так уж и начал делать: дам приказчику три
копейки и скажу: «Вот тебе три
копейки, добавь свои
две, пойди в трактир, закажи чайку и пей в свое удовольствие, сколько хочешь».
Всем букинистам был известен один собиратель, каждое воскресенье копавшийся в палатках букинистов и в разваленных на рогожах книгах, оставивший после себя ценную библиотеку. И рассчитывался он всегда неуклонно так: сторгует, положим, книгу, за которую просили пять рублей, за
два рубля, выжав все из букиниста, и лезет в карман. Вынимает
два кошелька, из одного достает рубль, а из другого вываливает всю мелочь и дает один рубль девяносто три
копейки.
И «на чай» посетители, требовавшие только чай, ничего не давали, разве только иногда
две или три
копейки, да и то за особую услугу.
На Трубе у бутаря часто встречались
два любителя его бергамотного табаку — Оливье и один из братьев Пеговых, ежедневно ходивший из своего богатого дома в Гнездниковском переулке за своим любимым бергамотным, и покупал он его всегда на
копейку, чтобы свеженький был. Там-то они и сговорились с Оливье, и Пегов купил у Попова весь его громадный пустырь почти в полторы десятины. На месте будок и «Афонькина кабака» вырос на земле Пегова «Эрмитаж Оливье», а непроездная площадь и улицы были замощены.
Извозчик в трактире и питается и согревается. Другого отдыха, другой еды у него нет. Жизнь всухомятку. Чай да требуха с огурцами. Изредка стакан водки, но никогда — пьянства. Раза
два в день, а в мороз и три, питается и погреется зимой или высушит на себе мокрое платье осенью, и все это удовольствие стоит ему шестнадцать
копеек: пять
копеек чай, на гривенник снеди до отвала, а
копейку дворнику за то, что лошадь напоит да у колоды приглядит.
На стоянках лошади хрустели сеном, а они питались всухомятку, чем попало, в лучшем случае у обжорных баб, сидящих для тепла кушаний на корчагах; покупали тушенку, бульонку, а иногда серую лапшу на наваре из осердия, которое продавалось отдельно: на
копейку — легкого, на
две — сердца, а на три — печенки кусок баба отрежет.
Брат получил «
два злотых» (тридцать
копеек) и подписался на месяц в библиотеке пана Буткевича, торговавшего на Киевской улице бумагой, картинками, нотами, учебниками, тетрадями, а также дававшего за плату книги для чтения.
—
Два пирожка… Давай
копейку… У тебя что? Колбаса на три
копейки? Тоже
копейку.
Крыштанович уверенным шагом повел меня мимо прежней нашей квартиры. Мы прошли мимо старой «фигуры» на шоссе и пошли прямо. В какой-то маленькой лавочке Крыштанович купил
две булки и кусок колбасы. Уверенность, с какой он делал эту покупку и расплачивался за нее серебряными деньгами, тоже импонировала мне: у меня только раз в жизни было пятнадцать
копеек, и когда я шел с ними по улице, то мне казалось, что все знают об этой огромной сумме и кто-нибудь непременно затевает меня ограбить…
Даст под заклад
два рубля, вычтет вперед проценту в сорок восемь
копеек да еще отрабатывай ему в страду.
— Тюменские купцы вон уже зафрахтовали пароходы на всю навигацию, — сообщил Штофф. — Хлеб закупили от семнадцати до двадцати трех
копеек за пуд, а продавать хотят по
два рубля. Это уж бессовестно.
Если поставить завод ближе к хлебу, так у каждого пуда можно натянуть две-три
копейки — вот тебе раз, а второе, везти сырой хлеб или спирт — тоже три-четыре
копейки барыша… да…
Ступни продавал,
две порции говядины за ступни, а это четыре
копейки стоит.
«В начале моей деятельности, когда мне еще было 25 лет, пришлось мне однажды напутствовать в Воеводской тюрьме
двух приговоренных к повешению за убийство поселенца из-за рубля сорока
копеек. Вошел я к ним в карцер и струсил с непривычки; велел не затворять за собой дверей и не уходить часовому. А они мне...
Антон становился у двери, заложив назад руки, начинал свои неторопливые рассказы о стародавних временах, о тех баснословных временах, когда овес и рожь продавались не мерками, а в больших мешках, по
две и по три
копейки за мешок; когда во все стороны, даже под городом, тянулись непроходимые леса, нетронутые степи.
Это от каждого золотника по
два рубля сорок
копеек за здорово живешь в карман к себе клали.
Даже в такие зимы, когда овес в Москве бывал по
два с полтиной за куль, наверно никому не удавалось нанять извозчика в Лефортово дешевле, как за тридцать
копеек. В Москве уж как-то укрепилось такое убеждение, что Лефортово есть самое дальнее место отовсюду.
В конкуренции они дошли до того, что понизили цены за рейсы с семидесяти пяти
копеек для третьего класса до пяти, трех,
двух и даже одной
копейки.
— Что?! — вскипел вдруг Горизонт. —
Два рубля восемьдесят
копеек?! Что я сумасшедший тебе дался? На тебе рубль, и то благодари бога!
— Да как уговорились: половину приплаты,
два рубля восемьдесят
копеек.
Он знал, что через несколько часов, может быть, минут, и он и Верка будут трупами, и потому, хотя у него в кармане было всего-навсего одиннадцать
копеек, распоряжался широко, как привычный, заправский кутила: он заказал стерляжью уху, дупелей и фрукты и ко всему этому кофе, ликеров и
две бутылки замороженного шампанского.
Другой, очень недурно одетый мужчина лет сорока пяти, промучив девушку часа
два, заплатил за номер и дал ей восемьдесят
копеек; когда же она стала жаловаться, он со зверским лицом приставил к самому ее носу огромный, рыжеволосый кулак и сказал решительно...
Управляющий домом, из благородных, тоже немного мог сказать о бывшем своем постояльце, кроме разве того, что квартира ходила по шести рублей в месяц, что покойник жил в ней четыре месяца, но за
два последних месяца не заплатил ни
копейки, так что приходилось его сгонять с квартиры.
— Зачем покупать? а просто, к примеру, пообещать.
Копейки, что ли, с рубля, или хоша бы и
две, если, значит, дело хорошо доложит хозяину.
— Ну, две-то
копейки — это, брат, ты соврал! — вступился Лукьяныч, —
копейку — это точно! это по-христиански будет!
—
Две да пять, итого семь
копеек… Что ж, брат Сереженька, и это деньги. Семь раз по семи, — вот он и полтинник набежал, значит, все мы трое сыты, и ночлег у нас есть, и старичку Лодыжкину, по его слабости, можно рюмочку пропустить, недугов многих ради… Эх, не понимают этого господа! Двугривенный дать ему жалко, а пятачок стыдно… ну и велят идти прочь. А ты лучше дай хошь три
копейки… Я ведь не обижаюсь, я ничего… зачем обижаться?
Например, гора Куржак, целиком состоявшая из магнитного железняка и по приблизительным вычислениям заключавшая в себе до тридцати миллиардов богатейшей в свете железной руды, приносила земству всего-навсего
два рубля семнадцать
копеек дохода, как любая усадьба какого-нибудь мастерового.
— Я полагаю, Евгений Константиныч, что кукарское заводоуправление в своих отношениях к Ельниковскому земству действовало на свой страх, — продолжал Тетюев, выцеживая свое profession de foi [Убеждение (фр.).] с прежним апломбом. — Я хочу этим сказать, что слишком высоко ценю лично ваши просвещенные и высокогуманные взгляды на идею земства и льщу себя надеждой, что именно ваше содействие устранит все недоумения. Например, гора Куржак приносит земству всего
два рубля семнадцать
копеек дохода!