Неточные совпадения
Дамы на водах еще верят нападениям черкесов среди белого дня; вероятно, поэтому Грушницкий сверх солдатской шинели повесил шашку и пару пистолетов: он был довольно смешон в этом геройском облачении. Высокий куст закрывал меня от них, но сквозь
листья его я мог видеть все и отгадать
по выражениям их лиц, что разговор был сентиментальный. Наконец они приблизились к спуску; Грушницкий взял за повод лошадь княжны, и тогда я услышал конец их разговора...
То направлял он прогулку свою
по плоской вершине возвышений, в виду расстилавшихся внизу долин,
по которым повсюду оставались еще большие озера от разлития воды; или же вступал в овраги, где едва начинавшие убираться
листьями дерева отягчены птичьими гнездами, — оглушенный карканьем ворон, разговорами галок и граньями грачей, перекрестными летаньями, помрачавшими небо; или же спускался вниз к поемным местам и разорванным плотинам — глядеть, как с оглушительным шумом неслась повергаться вода на мельничные колеса; или же пробирался
дале к пристани, откуда неслись, вместе с течью воды, первые суда, нагруженные горохом, овсом, ячменем и пшеницей; или отправлялся в поля на первые весенние работы глядеть, как свежая орань черной полосою проходила
по зелени, или же как ловкий сеятель бросал из горсти семена ровно, метко, ни зернышка не передавши на ту или другую сторону.
Эти
дамы выбирали из кучи
по листу, раскладывали его перед собой на скамье и колотили каменьями так неистово, что нельзя было не только слышать друг друга, даже мигнуть.
Тут же,
по несчастью, прибавилась слава
Листа как известного ловеласа;
дамы толпились около него так, как крестьянские мальчики на проселочных дорогах толпятся около проезжего, пока закладывают лошадей, любезно рассматривая его самого, его коляску, шапку…
Он все хлопотал
по чужим делам: то носился с подписным
листом, то с раннего утра мерз около театральной кассы, чтобы купить для знакомой
дамы билет, то
по чьему-нибудь поручению шел заказывать венок или букет.
И опять шумел в овраге ручей, и лесная глушь звенела тихими голосами: чудесный месяц май! — в нем и ночью не засыпает земля, гонит траву, толкает прошлогодний
лист и живыми соками бродит
по деревам, шуршит, пришептывается, гукает
по далям.
По большей части случалось так, что Шаховской начинал читать свою пиесу, чтоб «
дать тон», как он говорил, и потом передавал ее Кокошкину или мне; разумеется, это делалось только в таком случае, если рукопись была начисто переписана; но в настоящую минуту он притащил кучу
листов такого маранья, что мы заранее пришли в ужас: очевидно, что читать должен он был сам.
Такой вопрос очень возможен, и я, предвидя его, спешу
дать мой ответ. Шерамур поставлен здесь
по двум причинам: во-первых, я опасался, что без него в этой книжке не выйдет определенного числа
листов, а во-вторых, если сам Шерамур не годится к праведным даже в качестве юродивого, то тут есть русская няня, толстая баба с шнипом, суд которой,
по моему мнению, может служить выражением праведности всего нашего умного и доброго народа.
— «Все епископы, подведомственные Владимирской архиепископии, отныне и впредь,
по поставлении своем должны
по чину, в Чиновнике [Так называется книга, в которой изложены правила архиерейских священнодействий.] изображенному, исповедание веры и присяжные
листы за своим подписом
давать прямо архиепископу Владимирскому.
Это значит: настой двухсот граммов воды на восьми граммах наперстянки, а восклицательные знаки,
по требованию закона, предназначены для аптекаря: высшее количество
листьев наперстянки, которое можно в течение суток без вреда
дать человеку, определяется в 0,6 грамма; так вот, восклицательные знаки и уведомляют аптекаря, что, прописав мою чудовищную дозу, я не описался, а действовал вполне сознательно…
«Что же, коли напечатать ее? — грустно раздумывал Полояров, очутясь уже вне кабинета, — ведь тут не более как два с половиной
листа печатных, а
дадут за них… ну, много-много, коли
по пятидесяти с
листа… И то уж красная плата! Значит, за все сто двадцать пять, а гляди, и того меньше будет… Что ж, пятьсот рублей цена хорошая, ведь это выходит
по двести с
листа. Да такой благодати вовек не дождешься! Ну его к черту, помирюсь и на этом!»
— Виктор Николаевич, позвольте узнать, почему мне
дали два
листа «Европейской флоры»? Всем
по одному дано фальцевать, Поляковой ничего, а мне два.
Почему в шести? Потому, что на каждый период: гимназия — Казань — Дерпт — надо было
дать по крайней мере около двадцати печатных
листов.
Этого мало. Элиодор от себя, и даже не сказав ему,
дал ей переводить какую-то жиденькую брошюрку — с французского, и заплатил ей авансом
по тридцати рублей с
листа.
— Да, господина Зибенбюргера. Сверх того,
по дальнейшим моим соображениям и надежде, что при чести, которую я… со временем… буду иметь лично ознакомиться с моим дорогим родственником, генералом… министром… я буду удостоверен в сильном покровительстве его охранным
листом и другими вернейшими способами,
даю слово содержать тайну до трех часов завтрашнего дня. Ну вот как я щедр и великодушен! даже до четырех часов. Уф! это многого мне стоит.
Великий князь оказал милость,
дал опасную грамоту [Предохранительный
лист для свободного приезда в Москву.],
по приезде Феофила в Москву и, отпуская его обратно, велел передать новгородцам...