Неточные совпадения
Вечером удэгейцы камланили [То есть шаманили.]. Они просили духов
дать нам хорошую дорогу и счастливую охоту
в пути.
В фанзу набралось много народу. Китайцы опять принесли ханшин и сласти. Вино подействовало на удэгейцев возбуждающим образом. Всю ночь они плясали около огней и под звуки
бубнов пели песни.
— Зато по женской части — малина! Не успеешь, бывало! мигнуть ординарцу: как бы, братец, баядерочку промыслить — глядь, а уж она, бестия, тут как тут! Тело смуглое, точно постным маслом вымазанное, груди — как голенища, а
в руках —
бубен!"Эй, жги, говори!" — ни
дать ни взять как
в Москве,
в Грузинах.
— Почему, Саша, почему, объясни? — негромко вскричал Пётр. — Ведь я тогда буду знать все сдачи, какие возможны
в игре, — подумай! Взгляну на свои карты, — приблизил книжку к лицу и начал быстро читать, — туз пик, семёрка
бубен, десятка треф — значит, у партнёров: у одного — король червей, пятёрка и девятка
бубен, у другого — туз, семёрка червей,
дама треф, третий имеет
даму бубен, двойку червей и десятку треф!
Косых. От Барабанова. Всю ночь провинтили и только что кончили… Проигрался
в пух… Этот Барабанов играет как сапожник! (Плачущим голосом.) Вы послушайте: все время несу я черву… (Обращается к Боркину, который прыгает от него.) Он ходит
бубну, я опять черву, он
бубну… Ну, и без взятки. (Лебедеву.) Играем четыре трефы. У меня туз, дама-шост на руках, туз, десятка-третей пик…
Косых (входит из левой двери и идет через сцену). У меня на
бубнах: туз, король,
дама, коронка сам-восемь, туз пик и одна… одна маленькая червонка, а она, черт ее возьми совсем, не могла объявить маленького шлема! (Уходит
в правую дверь.)
Бубнов и Гришка подходили к барке как ни
в чем не бывало. Толпа почтительно расступилась пред ними,
давая дорогу к тому месту, где стояла Маришка. Услужливые языки уже успели сообщить Гришке о подвиге Маришки.
После обеда, во время которого Обольянинов тщетно старался вызвать капитана на разговор, — на меня он почему-то мало обращал внимания, старуха выразила желание сыграть
в ералаш. Так как Василий Акинфиевич никогда не берет карт
в руки, то четвертым усадили меня.
В продолжение двух часов я мужественно переносил самую томительную скуку. Старая
дама два первых робера играла еще туда-сюда. Но потом ее старческое внимание утомилось. Она начала путать ходы и брать чужие взятки… Когда требовались пики, несла
бубны.
Танцуя кадриль, гуляя с
дамами, или сидя
в обществе, корчат глубокомысленных и страстно любят проводить такого рода мысли: — «страшно всегда как-то смотреть на череп; вот, думаешь: тут кипели некогда мысли, здесь зарождались поэмы, а теперь?… теперь?…» или: — «Душа содрогается при мысли, что стоит произнести два слова: треф и
бубен, — и человек богатый вдруг превращается
в нищего!..» или: «Жизнь! что такое жизнь: внешние удовольствия и роскошь;
в душе: — горькие сомнения и беспокойства!!.
Я
дал слово и, опустясь возле умирающего на колени, стал его исповедовать; а
в это самое время
в полную людей юрту вскочила пестрая шаманка, заколотила
в свой
бубен; ей пошли подражать на деревянном камертоне и еще на каком-то непонятном инструменте, типа того времени, когда племена и народы, по гласу трубы и всякого рода муссикии, повергались ниц перед истуканом деирского поля, — и началось дикое торжество.