Неточные совпадения
На запад пятиглавый Бешту синеет, как «последняя туча рассеянной бури»; на север подымается Машук, как мохнатая персидская шапка, и закрывает всю эту часть небосклона; на восток смотреть веселее: внизу передо мною пестреет чистенький, новенький городок, шумят целебные ключи, шумит разноязычная толпа, — а там,
дальше, амфитеатром громоздятся
горы все синее и туманнее, а на краю горизонта тянется серебряная цепь снеговых
вершин, начинаясь Казбеком и оканчиваясь двуглавым Эльбрусом…
Первая сопка, на которую мы поднялись, имела высоту 900 м. Отдохнув немного на ее
вершине, мы пошли
дальше. Вторая
гора почти такой же величины, но вследствие того, что перед нею мы спустились в седловину, она показалась гораздо выше. На третьей
вершине барометр показал 1016 м.
В Тахобе впадают следующие горные речки: справа — Коде с притоками Хуаты, Боноксе и Буланя. Затем будут реки: Хулялиги, Бали, Онюхи, Анмали и Таха. Между ними есть высокая
гора Ангухи с приметным камнем на
вершине, которую солоны населяют чудесами своего воображения.
Дальше идут: Онюхи, Анмаш, Дадаву и Та-а. Левыми притоками Тахобе будут: Каньчжу, Агдыхе 1-я и Агдыхе 2-я. Леса по долинам последних двух рек совершенно выгорели.
Как и надо было ожидать, к рассвету мороз усилился до — 32°С. Чем
дальше мы отходили от Сихотэ-Алиня, тем ниже падала температура. Известно, что в прибрежных странах очень часто на
вершинах гор бывает теплее, чем в долинах. Очевидно, с удалением от моря мы вступили в «озеро холодного воздуха», наполнявшего долину реки.
Ближайшие
вершины имели причудливые очертания, за ними толпились другие, но контуры их были задернуты дымкой синеватого тумана, а
дальше уже нельзя было разобрать,
горы это или кучевые облака на горизонте.
Шатры номадов. Вокруг шатров пасутся овцы, лошади, верблюды. Вдали лес олив и смоковниц. Еще
дальше,
дальше, на краю горизонта к северо — западу, двойной хребет высоких
гор.
Вершины гор покрыты снегом, склоны их покрыты кедрами. Но стройнее кедров эти пастухи, стройнее пальм их жены, и беззаботна их жизнь в ленивой неге: у них одно дело — любовь, все дни их проходят, день за днем, в ласках и песнях любви.
Солнце не успело еще обогнуть
гору, и часть ее, обращенная к путешественникам, окутывалась тенью. Это обстоятельство значительно улучшало снежную дорогу: дядя Аким не замедлил приблизиться к
вершине. С каждым шагом вперед выступала часть сияющего, неуловимо
далекого горизонта… Еще шаг-другой, и дядя Аким очутился на хребте противоположного ската, круто спускавшегося к реке.
Так пели девы. Сев на бреге,
Мечтает русский о побеге;
Но цепь невольника тяжка,
Быстра глубокая река…
Меж тем, померкнув, степь уснула,
Вершины скал омрачены.
По белым хижинам аула
Мелькает бледный свет луны;
Елени дремлют над водами,
Умолкнул поздний крик орлов,
И глухо вторится
горамиДалекий топот табунов.
Дальше эти подробности исчезают, а к
вершине горы склон покрыт валежником, точно густою сеткой.
Вершины тополей, освещенные месяцем, каждым листиком вырисовывались в прозрачном воздухе; за рекою, на склоне
горы, темнели дубовые кусты,
дальше тянулись поля, окутанные серебристым сумраком.
Солнца еще не было видно за
горами, но небо сияло розовато-золотистым светом, и угасавший месяц белым облачком стоял над острой
вершиной Кара-Агача. Дикие
горы были вокруг, туманы тяжелыми темно-лиловыми облаками лежали на
далеких отрогах. В ущелье была тишина.
Мне казалось теперь, что я давно знаю и люблю эту рыженькую воспитанницу, так бессердечно трунившую надо мною всего несколько минут тому назад. Ведь она была в Мцхете, она видела мою родину, мое бирюзовое небо, мои изумрудные долины и высокие
горы, подернутые розоватым туманом,
далекие горы с седыми
вершинами!..
Мы вышли на палубу. Светало. Тусклые, серые волны мрачно и медленно вздымались, водная гладь казалась выпуклою. По ту сторону озера нежно голубели
далекие горы. На пристани, к которой мы подплывали, еще
горели огни, а кругом к берегу теснились заросшие лесом
горы, мрачные, как тоска. В отрогах и на
вершинах белел снег. Черные
горы эти казались густо закопченными, и боры на них — шершавою, взлохмаченною сажею, какая бывает в долго не чищенных печных трубах. Было удивительно, как черны эти
горы и боры.