Любить себя естественно каждому, и каждый себя любит без поощрения к этому; любить свое племя, поддерживающее и защищающее меня, любить жену — радость и помощь жизни, своих детей — утеху и надежду жизни, и своих родителей,
давших жизнь и воспитание, естественно; и любовь эта, хоть далеко не столь сильная, как любовь к себе, встречается довольно часто.
Неточные совпадения
Так они и сделали. Впрочем, и Райский пробыл в Англии всего две недели — и не успел даже ахнуть от изумления — подавленный грандиозным оборотом общественного механизма
жизни — и поспешил в веселый Париж. Он видел по утрам Лувр, а вечером мышиную беготню, веселые визги, вечную оргию, хмель крутящейся вихрем
жизни, и унес оттуда только чад этой оргии, не
давшей уложиться поглубже наскоро захваченным из этого омута мыслям, наблюдениям и впечатлениям.
Леонтий впадал в пристрастие к греческой и латинской грамоте и бывал иногда сух, казался педантичен, и это не из хвастовства, а потому, что она была ему мила, она была одеждой, сосудом, облекавшим милую, дорогую изученную им и приветливо открывавшуюся ему старую
жизнь,
давшую начало настоящей и грядущей
жизни.
Ясно было, что семейная
жизнь, и когда-то не много
давшая ей радости, доканывала ее теперь окончательно.
Ведь, как это ни просто, и как ни старо, и как бы мы ни одуряли себя лицемерием и вытекающим из него самовнушением, ничто не может разрушить несомненности той простой и ясной истины, что никакие внешние усилия не могут обеспечить нашей
жизни, неизбежно связанной с неотвратимыми страданиями и кончающейся еще более неотвратимой смертью, могущей наступить для каждого из нас всякую минуту, и что потому
жизнь наша не может иметь никакого другого смысла, как только исполнение всякую минуту того, что хочет от нас сила, пославшая нас в
жизнь и
давшая нам в этой
жизни одного несомненного руководителя: наше разумное сознание.
А завоеванный край,
давший мне больше богатства, чем мне нужно на всю
жизнь?
Ясно, что
жизнь,
давшая материалы для таких комических положений, в каких ставятся часто самодуры Островского,
жизнь,
давшая им и приличное название, не поглощена уже вся их влиянием, а заключает в себе задатки более разумного, законного, правильного порядка дел.
Сделал ли ее Лопатин? Не знаю. Вижу только, что эту женщину нельзя узнать. Что она бросила свою прежнюю
жизнь — я знаю наверное. Она переехала в какую-то каморку, куда не пускает ни Гельфрейха, ни этого спасителя, ходит на сеансы к нему и, кроме того, шьет. Она живет очень бедно. Она похожа теперь на пьяницу,
давшего зарок не пить. Выдержит ли она его? Поможет ли ей в этом этот сентиментальный артист, не видевший
жизни, ничего в ней не понимающий?
Катерина Матвеевна. Марья Васильевна с Марьей Исаевной имеют свои убеждения. Для меня странно только то, на каком основании можно обвинять в гнуснейших замыслах человека, не
давшего на то никакого права. Этот господин всей
жизнью своей доказывает, что цель его есть только общее дело. Ежели бы этот господин вздумал соединиться с женщиной, то он первым условием поставил бы независимость, как личную, так и имущественную.
Христианину надлежит верить, что в языческом мире хотя и живо ощущалась потребность в таинстве, ибо она не устранима из религии по самому ее существу, и хотя она утолялась по-своему [Об этом см. ниже в отделе III.], но не было таинств истинных, «питающих в
жизнь вечную», которые могли явиться лишь в христианстве, после воплощения Бога-Слова,
давшего Свою Плоть и Кровь в живот вечный.
Эти редкие свидания не погасили, однако, в его сердце чувство горячей привязанности к существу,
давшему ему
жизнь; напротив, в разлуке это чувство теплилось ярче, подогретое светлыми воспоминаниями раннего детства, среди которых его мать представлялась ему в ореоле доброты, справедливости и даже мудрости.
Наконец, ему дано было одно поручение в Петербурге, которое он исполнил, но которое на всю остальную
жизнь отравило его душевный покой — он не мог видеть равнодушную Минкину,
давшую ему такое, по его мнению, гнусное поручение, и измыслил способ удалиться из Грузина, тем более, что как бы стал предчувствовать скорый конец власти в Грузине и его, теперь ненавистной ему повелительницы.
Чтобы быть участником в этой
жизни, человек должен отречься от своей воли для исполнения воли отца
жизни,
давшего ее сыну человеческому.