Неточные совпадения
Цыфиркин(с
жаром). Я
дал бы себе ухо отнести, лишь бы этого тунеядца прошколить по-солдатски.
— Жара-то,
жара! хоть бы Бог дождичка
дал, — проговорила она.
— Какая
жара — on etouffe ici allons au jardin! [здесь душно: пойдемте в сад! (фр.)] Мишель,
дайте мантилью!.. — обратилась она к кадету.
Я с
жаром дал ей слово, что останусь до вечера и что, когда он проснется, употреблю все усилия, чтоб развлечь его.
Главное, мне то досадно, что, описывая с таким
жаром свои собственные приключения, я тем самым
даю повод думать, что я и теперь такой же, каким был тогда.
— Epouvantable! [Ужасно!] — сказала она про
жару. — Я не переношу этого. Се climat me tue. [Этот климат меня убивает.] — И, поговорив об ужасах русского климата и пригласив Нехлюдова приехать к ним, она
дала знак носильщикам. — Так непременно приезжайте, — прибавила она, на ходу оборачивая свое длинное лицо к Нехлюдову.
Ведь все эти люда — и Масленников, и смотритель, и конвойный, — все они, если бы не были губернаторами, смотрителями, офицерами, двадцать раз подумали бы о том, можно ли отправлять людей в такую
жару и такой кучей, двадцать раз дорогой остановились бы и, увидав, что человек слабеет, задыхается, вывели бы его из толпы, свели бы его в тень,
дали бы воды,
дали бы отдохнуть и, когда случилось несчастье, выказали бы сострадание.
— Не забуду-с, — откланивалась
дама, ставшая доверчивее. Сходя вниз по лестнице, генерал, еще с неостывшим
жаром, продолжал сожалеть, что они не застали и что князь лишился такого очаровательного знакомства.
— А почерк превосходный. Вот в этом у меня, пожалуй, и талант; в этом я просто каллиграф.
Дайте мне, я вам сейчас напишу что-нибудь для пробы, — с
жаром сказал князь.
— А на перепутье у Марьи Карповны остановился. Ведь мимо их приходилось: больше для лошади, нежели для себя: ей
дал отдохнуть. Шутка ли по нынешней
жаре двенадцать верст махнуть! Там кстати и закусил. Хорошо, что не послушался: не остался, как ни удерживали, а то бы гроза захватила там на целый день.
Мы доходили иногда в увлечении откровенностью до самых бесстыдных признаний, выдавая, к своему стыду, предположение, мечту за желание и чувство, как, например, то, что я сейчас сказал ему; и эти признания не только не стягивали больше связь, соединявшую нас, но сушили самое чувство и разъединяли нас; а теперь вдруг самолюбие не допустило его сделать самое пустое признанье, и мы в
жару спора воспользовались теми оружиями, которые прежде сами
дали друг другу и которые поражали ужасно больно.
Неделю я провел верхом вдвоем с калмыком, взятым по рекомендации моего старого знакомого казака, который
дал мне свою строевую лошадь и калмыка провожатым. В неблагополучных станицах мы не ночевали, а варили кашу и спали в степи. Все время
жара была страшная. В редких хуторах и станицах не было разговора о холере, но в некоторых косило десятками, и во многих даже дезинфекция не употреблялась: халатность полная, мер никаких.
В поисках сенсаций для «Голоса Москвы» В.М. Дорошевич узнал, что в сарае при железнодорожной будке, близ Петровско-Разумовского, зарезали сторожа и сторожиху. Полный надежд
дать новинку, он пешком бросился на место происшествия. Отмахав верст десять по июльской
жаре, он застал еще трупы на месте. Сделав описание обстановки, собрав сведения, он попросил разрешения войти в будку, где судебный следователь производил допрос.
— Осокинцы молебствуют, — сказал, ни к кому не обращаясь, ямщик. — Беда ведь:
жар да сухмень… Гнев господень… Икону подняли, — что-то господь
даст. Эх, вот прежде поп у них был, Василий. Насчет чего прочего не больно дохваливали, а что касающе дождя, — ну, дошлый был! Как, бывало, пройдет по межам, даром что пьяненький, шатается, — отколь и возьмется, братец мой, туча… И отколь тебе ни возьмется туча…
Инсаров присел перед окном, но Елена не
дала ему долго любоваться видом; у него вдруг показался
жар, его охватила какая-то пожирающая слабость.
— Смотрите-ка, смотрите! — шепнула Власьевна девушкам. — Что это с боярышней делается? Лицо как
жар горит! Ни
дать ни взять, как бывало прежде… Слава тебе господи!
2) Чем жарче становится летом, тем хуже клюет рыба, и в сильные летние
жары только самое раннее утро и поздний вечер могут
дать рыбаку что-нибудь порядочное.
— С таким
жаром! — усмехнулась молодая
Дама, а другая заметила...
Даже трава не росла в этом саду, потому что земля на всем его пространстве была вытоптана ученическими ногами, как молотильный ток, и не пропускала сквозь себя никакого ростка, а в большие
жары давала глубокие трещины, закрывавшиеся опять при сильных дождях.
Одна старуха вела мальчика в большой шапке и в больших сапогах; мальчик изнемог от
жары и тяжелых сапог, которые не
давали его ногам сгибаться в коленях, но всё же изо всей силы, не переставая, дул в игрушечную трубу; уже спустились вниз и повернули в улицу, а трубу всё еще было слышно.
— Врут-то, врут доктора, да не очень, — вздохнула тетушка. — Петр Андреич покойничек потерял глаза. Так же вот, как ты, день-деньской работал на заводе около горячей печки и ослеп. Глаза не любят
жара. Ну, да что толковать? — встрепенулась она. — Пойдем выпьем! С праздничком вас поздравляю, голубчики мои. Ни с кем не пью, а с вами выпью, грешница.
Дай бог!
Барабошев. Как я на ногах устоял, не знаю. Что я вина выпил с огорчения! «Шато ля роз» не действует, а от мадеры еще пуще в
жар кидает. Велите-ка, маменька,
дать холодненького.
К восьми часам утра
жара уже
дает себя заметно чувствовать, солдаты начинают скучать и поют неохотно, стройные ряды разрозниваются.
— Теперь, брат, ау! Кончено. Но что это с тобой, Фроим? Ты как вареный: не мог сам надеть кольцо. Постой,
дай руку! Да у тебя
жар… Ступай скорее домой и ляг в постель. Отведи его, Израиль, и позови доктора. Ну, ступай, Фроим. Не беспокойся. Дело все-таки сделано.
Я, разумеется, принял его молчание за уступку и, не
дав ему опомниться, с большой уверенностью и
жаром продолжал: «Неужели вы станете мне объяснять, что значат слова: заблуждения суть число, страсти — мера, пороки — вес?
Клеопатра Сергеевна(с возрастающим
жаром). Должен!.. Да!.. Он заел у меня молодость, всю жизнь мою, и это уж не твое дело, а мое: пусть будет моя логика и моя нравственность! (Подумав немного.) Все это, конечно, пустяки!.. Я не допущу этому быть! Для меня гораздо важнее тут другое! (Вдруг останавливается.) А теперь, пожалуйста,
дай мне воды!.. Я чувствую, что мне в самом деле что-то очень нехорошо делается!.. (Показывает себе на горло.)
Дав отдохнуть полчаса, майор Ф. повел нас далее. Чем ближе мы подходили к Попкиою, тем становилось труднее и труднее. Солнце пекло с какою-то яростью, будто торопилось допечь нас, пока мы еще не пришли на место и не спрятались от
жары в палатки. Некоторые не выдержали этой ярости: едва бредя с опущенною головою, я чуть не споткнулся об упавшего офицера. Он лежал красный, как кумач, и судорожна, тяжело дышал. Его положили в лазаретную фуру.
— Эку
жару Господь посылает, — молвила Августа, переходя дорогу. — До полдён еще далеко, а гляди-ка, на солнышке-то как припекает… По старым приметам, яровым бы надо хорошо уродиться… Дай-ка, Господи, благое совершение!.. Ну, что же, красавица, какие у тебя до меня тайности? — спросила она Фленушку, когда остались они одаль от других келейниц.
— А ты про одни дрожди не поминай трожды. Про то говорено и вечор и сегодня. Сказано: плюнь, и вся недолга, — говорил Патап Максимыч. — Я к тебе проститься зашел,
жар посвалил, ехать пора… Смотри ж у меня, ворочай скорей, пора на Горах дела зачинать… Да еще одно дельце есть у меня на уме… Ну, да это еще как Господь
даст… Когда в путь?
Открылся у бедного бред,
жар; впал он в беспамятство, так что чуть было уж не хотели пуститься за доктором; жильцы все согласились и
дали себе взаимное слово охранять и упокоивать Семена Ивановича поочередно всю ночь, и что случится, то всех будить разом.
Там великий муж, окруженный отцами и матерями семейств, хозяйкой и хозяином, что-то с
жаром толковал одной
даме, к которой его только что подвели.
Солнце было близко к своему ночлегу, но
жар и духота
давали еще себя чувствовать…
— Но ведь народ в Малороссии… — снова попытался было возразить Хвалынцев, но поручик не
дал ему даже досказать и заговорил еще с бóльшим
жаром!
Уже одиннадцатый час. Попыхивая дымком, «Коршун» идет полным ходом, узлов по десяти в час, по штилевшему океану. Близость экватора
дает себя знать нестерпимым зноем. Тент, стоящий над головами, защищает мало.
Жара ужасающая, и жажда страшная. Капитан любезно прислал гардемаринам несколько бутылок сиропа и аршада, и все с жадностью утоляют жажду.
— В монастырь бы меня, говорю, отдали! Уж куда как хорошо было бы! Благодать там какая! Колокол с самой ночи гудит… Поют на клиросе… все монашки в черном… А там постриг
дадут… Я из жития святых знаю. Боголепно! — с
жаром говорила девочка.
На дворе уже была ночь, звезды сияли во все небо, ветер несся быстрою струей вокруг открытой платформы и прохлаждал горячечный
жар майорши, которая сидела на полу между ящиками и бочками, в коленях у нее помещался поросенок и она кормила его булочкой, доставая ее из своего узелочка одною рукой, меж тем как другою ударяла себя в грудь, и то порицала себя за гордыню, что сердилась на Лару и не видалась с нею последнее время и тем
дала усилиться Жозефу и проклятому Гордашке, то, подняв глаза к звездному небу, шептала вслух восторженные молитвы.
Толстое, красное лицо и вспотевшая лысина говорят, что он дорого бы
дал, если бы вместо этой
жары пристукнул крещенский мороз.
Мы обступили ее со всех сторон, стали целовать, просить, даже плакать, с
жаром объясняя ей, как это дешево стоило, что Нина, самая богатая, и та
дала за себя и за Влассовскую только три рубля, а остальные — совсем понемножку…
У окна нумера гостиницы Теркин, полуодетый, допивал стакан сельтерской воды. Он очень страдал от духоты.
Жар давал ему головные боли. Сегодня он уже два раза ездил на реку купаться.
Климов надел шинель, машинально вслед за другими вышел из вагона, и ему казалось, что идет не он, а вместо него кто-то другой, посторонний, и он чувствовал, что вместе с ним вышли из вагона его
жар, жажда и те грозящие образы, которые всю ночь не
давали ему спать.
Они перешли в последнюю залу, перед площадкой. Здесь по стульям сидели группы
дам, простывали от
жары хор и большой залы. Разъезд шел туго. Только половина публики отплыла книзу, другая половина ждала или"делала салон". Всем хотелось говорить. Мужчины перебегали от одной группы к другой.
Необыкновенная картина! Марья Сергеевна не верит своим глазам, и только сильный
жар дает ей чувствовать, что всё это не сон…
В таком разгаре застал Антон своего пациента и его попечителей. Осмотрев его, он по всем признакам мог поздравить себя с скорым его выздоровлением, только находил в нем легкий
жар. И потому просил, чтобы
дали с ним верного татарина, с которым обещал прислать лекарства.
Бросился Овчинников промеж чертовых ног, чтобы, не
дай бог, нечистым на глаза не попасться. По темному коридорчику пробежал, пол весь толченым бутылочным стеклом посыпан, — все подошвы как есть ободрал. Видит, в две шеренги грешники стоят, медную помпу качают. Пот по голым спинам бежит, черти сбоку похаживают, кого шомполом поперек лопаток огреют, кому копытом в зад
жару поддадут.
Не чувствуя ног под собою, весь погруженный в грустном раздумье, шел Антон домой; навстречу ему, пыхтя, багровый от
жары и сильного движения, переводчик Варфоломей. Неизбежный стал поперек дороги его, униженно кланяясь, кивая головой и ногой, опахивая себя шапкою: он хотел говорить и от усталости не мог. Молодой человек учтиво просил
дать ему дорогу.
— Умерла она с полгода, но мне
дали знать об открывшемся наследстве всего с месяца полтора тому назад. Я, конечно, взял отпуск и покатил сюда. Устроив кое-как дела, хотя и не окончив их, я решил отдохнуть от милого Тамбова, где положительно задыхался от пыли и
жары, где-нибудь на берегу струй, и вдруг вспомнил, что твое именье здесь поблизости и, главное, что ты находишься в нем… Я тотчас айда к тебе.
—
Жар! Жажда есть?..
Дайте руку…
Шинели и амуниция сброшены, иные сняли и пояса, но
жара даёт себя знать: пот льётся градом с загорелых лиц, смочил усы, бороды, рубахи прилипли к телу и, как говорится, «хоть выжми».
Осужденный с
жаром взял руку Гагена и сказал: „
Дайте мне малый срок заплатить дань земному; после того не услышите от меня ни слова о презренных вещах здешнего мира”.
Правда, ко мне относился он с большою холодостью, легко объясняемой, впрочем, тем чрезмерным уважением, какое внушил я ему, но портрет г-жи начальницы писал с таким
жаром, с таким усердием, что почтенная
дама была искренно тронута.