Неточные совпадения
Остальные лошади тоже испугались и, спутанными ногами шлепая по
воде и производя вытаскиваемыми из
густой глины копытами звук, подобный хлопанью, запрыгали из болота.
Еще радостнее были минуты, когда, подходя к реке, в которую утыкались ряды, старик обтирал мокрою
густою травой косу, полоскал ее сталь в свежей
воде реки, зачерпывал брусницу и угощал Левина.
Не откладывая, принялся он немедленно за туалет, отпер свою шкатулку, налил в стакан горячей
воды, вынул щетку и мыло и расположился бриться, чему, впрочем, давно была пора и время, потому что, пощупав бороду рукою и взглянув в зеркало, он уже произнес: «Эк какие пошли писать леса!» И в самом деле, леса не леса, а по всей щеке и подбородку высыпал довольно
густой посев.
Темное небо уже кипело звездами, воздух был напоен сыроватым теплом, казалось, что лес тает и растекается масляным паром. Ощутимо падала роса. В
густой темноте за рекою вспыхнул желтый огонек, быстро разгорелся в костер и осветил маленькую, белую фигурку человека. Мерный плеск
воды нарушал безмолвие.
Не более пяти-шести шагов отделяло Клима от края полыньи, он круто повернулся и упал, сильно ударив локтем о лед. Лежа на животе, он смотрел, как
вода, необыкновенного цвета,
густая и, должно быть, очень тяжелая, похлопывала Бориса по плечам, по голове. Она отрывала руки его ото льда, играючи переплескивалась через голову его, хлестала по лицу, по глазам, все лицо Бориса дико выло, казалось даже, что и глаза его кричат: «Руку… дай руку…»
«Вероятно, шут своего квартала», — решил Самгин и, ускорив шаг, вышел на берег Сены. Над нею шум города стал
гуще, а река текла так медленно, как будто ей тяжело было уносить этот шум в темную щель, прорванную ею в нагромождении каменных домов. На черной
воде дрожали, как бы стремясь растаять, отражения тусклых огней в окнах. Черная баржа прилепилась к берегу, на борту ее стоял человек, щупая
воду длинным шестом, с реки кто-то невидимый глухо говорил ему...
Клим не поверил. Но когда горели дома на окраине города и Томилин привел Клима смотреть на пожар, мальчик повторил свой вопрос. В
густой толпе зрителей никто не хотел качать
воду, полицейские выхватывали из толпы за шиворот людей, бедно одетых, и кулаками гнали их к машинам.
Дождь сыпался все
гуще, пространство сокращалось, люди шумели скупее, им вторило плачевное хлюпанье
воды в трубах водостоков, и весь шум одолевал бойкий торопливый рассказ человека с креслом на голове; половина лица его, приплюснутая тяжестью, была невидима, виден был только нос и подбородок, на котором вздрагивала черная, курчавая бороденка.
Полдень знойный; на небе ни облачка. Солнце стоит неподвижно над головой и жжет траву. Воздух перестал струиться и висит без движения. Ни дерево, ни
вода не шелохнутся; над деревней и полем лежит невозмутимая тишина — все как будто вымерло. Звонко и далеко раздается человеческий голос в пустоте. В двадцати саженях слышно, как пролетит и прожужжит жук, да в
густой траве кто-то все храпит, как будто кто-нибудь завалился туда и спит сладким сном.
Издали казалось, что из
воды вырывались клубы
густого белого дыма; а кругом синее-пресинее море, в которое с рифов потоками катился жемчуг да изумруды.
Земли нет: все леса и сады,
густые, как щетка. Деревья сошли с берега и теснятся в
воду. За садами вдали видны высокие горы, но не обожженные и угрюмые, как в Африке, а все заросшие лесом. Направо явайский берег, налево, среди пролива, зеленый островок, а сзади, на дальнем плане, синеет Суматра.
Две коралловые серые скалы выступают далеко из берегов и висят над
водой; на вершине одной из них видна кровля протестантской церкви, а рядом с ней тяжело залегли в
густой траве и кустах каменные массивные глыбы разных форм, цилиндры, полукруги, овалы; издалека примешь их за здания — так велики они.
Это не слегка сверху окрашенная
вода, а
густая яхонтовая масса, одинаково синяя на солнце и в тени. Не устанешь любоваться, глядя на роскошное сияние красок на необозримом окружающем нас поле
вод.
Гребцы едва шевелили веслами, разгребая спящую
воду. Пробужденная, она
густым золотом обливала весла. Вдруг нас поразил нестерпимый запах гнили. Мы сначала не догадывались, что это значит; потом уж вспомнили о кораллах и ракушках, которые издают сильный противный запах. Вероятно, мы ехали над коралловой банкой.
Занималась заря; от
воды поднимался
густой туман; было холодно и сыро.
Я вскочил на ноги и взял ружье. Через минуту я услышал, как кто-то действительно вышел из
воды на берег и сильно встряхивался. В это время ко мне подошли Дерсу и Чжан Бао. Мы стали спиной к огню и старались рассмотреть, что делается на реке, но туман был такой
густой и ночь так темна, что в двух шагах решительно ничего не было видно.
В долине реки Адимил произрастают лиственные леса дровяного и поделочного характера; в горах всюду видны следы пожарищ. На релках и по увалам —
густые заросли таволги, орешника и леспедецы. Дальше в горах есть немного кедра и пихты. Широкие полосы гальки по сторонам реки и измочаленный колодник в русле указывают на то, что хотя здесь больших наводнений и не бывает, но все же в дождливое время года
вода идет очень стремительно и сильно размывает берега.
Река Угрюмая течет в широтном направлении. Узкая долина ее покрыта
густым хвойно-смешанным лесом. Следы разрушительного действия
воды видны на каждом шагу. Лежащие на земле деревья, занесенные галькой и песком, служат запрудами, пока какое-нибудь новое большое наводнение не перенесет их в другое место.
В этих местах растет
густой смешанный лес с преобладанием кедра. Сильно размытые берега, бурелом, нанесенный
водой, рытвины, ямы, поваленные деревья и клочья сухой травы, застрявшие в кустах, — все это свидетельствовало о недавних больших наводнениях.
26 числа небо начало хмуриться. Порывистый ветер гнал тучи в
густой туман. Это был плохой признак. Ночью пошел дождь с ветром, который не прекращался подряд 3 суток. 28-го числа разразилась сильная буря с проливным дождем.
Вода стекала с гор стремительными потоками; реки переполнились и вышли из берегов; сообщение поста Ольги с соседними селениями прекратилось.
Текучей
воды было мало. Только одна река Перла, да и та неважная, и еще две речонки: Юла и Вопля. [Само собой разумеется, названия эти вымышленные.] Последние еле-еле брели среди топких болот, по местам образуя стоячие бочаги, а по местам и совсем пропадая под
густой пеленой водяной заросли. Там и сям виднелись небольшие озерки, в которых водилась немудреная рыбешка, но к которым в летнее время невозможно было ни подъехать, ни подойти.
Подъезжают по восемь бочек сразу, становятся вокруг бассейна и ведерными черпаками на длинных ручках черпают из бассейна
воду и наливают бочки, и вся площадь
гудит ругательствами с раннего утра до поздней ночи…
Я очутился на дворе. Двор был тоже неприятный: весь завешан огромными мокрыми тряпками, заставлен чанами с
густой разноцветной
водою. В ней тоже мокли тряпицы. В углу, в низенькой полуразрушенной пристройке, жарко горели дрова в печи, что-то кипело, булькало, и невидимый человек громко говорил странные слова...
Мастер, стоя пред широкой низенькой печью, со вмазанными в нее тремя котлами, помешивал в них длинной черной мешалкой и, вынимая ее, смотрел, как стекают с конца цветные капли. Жарко горел огонь, отражаясь на подоле кожаного передника, пестрого, как риза попа. Шипела в котлах окрашенная
вода, едкий пар
густым облаком тянулся к двери, по двору носился сухой поземок.
Когда наконец подходят самые задние, то суп уже не суп, а
густая тепловатая масса на дне котла, которую приходится разбавлять
водой.
Все водоплавающие птицы снабжены от заботливой природы
густым и длинным пухом, не пропускающим ни капли
воды до их тела, но утки-рыбалки, начиная с нырка до гоголя включительно (особенно последний), предназначенные всю жизнь проводить на
воде, снабжены предпочтительно самым
густым пухом.
Из числа десятка убитых мною три были застрелены плавающие, две — бегающие по
густой шмаре и одна — стоявшая на деревянной плахе, которая лежала в болотной
воде; четыре убиты в лет из-под собаки, и в том числе две необыкновенным образом.
Кажется, сказать утвердительно, что нырки не вьют гнезд на твердой земле, как все предыдущие, описанные мною утиные породы, а, подобно другим рыболовным уткам, ухитряются класть свои гнезда в камышах или высокой
густой осоке, на
воде или над
водою.
Обыкновенно садятся они на большие, чистые пруды или озера и
густым черным покрывалом одевают светлую
воду.
Болота бывают чистые луговые. Этим именем называются все влажные, потные места, не кочковатые, а поросшие чемерицей и небольшими редкими кустами, мокрые только весной и осенью или во время продолжительного ненастья. Покрытые сочною и
густою травою, они представляют изобильные сенокосы и вообще называются лугами; они составляют иногда, так сказать, окрестность, опушку настоящих мокрых болот и почти всегда сопровождают течение рек по черноземной почве, особенно по низменным местам, заливаемым полою
водою.
С необыкновенным проворством шныряет она между
густыми камышами, растущими иногда в
воде глубиною на четверть и больше.
Водяной цвет, называемый зеленью около Москвы и шмарою в Оренбургской губернии, которым ежегодно во время лета покрываются непроточные пруды, озера и болота, который появляется и на реках, по разбивается и уносится быстрым их течением, — водяной цвет, соединяясь с перегнивающими водяными растениями, древесными иглами и листьями, составляет уже довольно
густую массу, плавающую на
воде.
Несколько речек, большей или меньшей величины, постепенно впадают одна в другую. Обильнейшая
водою по праву, а счастливейшая иногда без всякого права, поглощая в себе имена других, удерживает свое собственное и продолжает течение уже многоводною и сильною рекою.
Густая, разнообразная и обширная урема почти обыкновенно разрастается на ее берегах.
И горные ключи и низменные болотные родники бегут ручейками: иные текут скрытно, потаенно, углубясь в землю, спрятавшись в траве и кустах; слышишь, бывало, журчанье, а
воды не находишь; подойдешь вплоть, раздвинешь руками чащу кустарника или навес
густой травы — пахнет в разгоревшееся лицо свежею сыростью, и, наконец, увидишь бегущую во мраке и прохладе струю чистой и холодной
воды.
Было тихо; только
вода все говорила о чем-то журча и звеня. Временами казалось, что этот говор ослабевает и вот-вот стихнет; но тотчас же он опять повышался и опять звенел без конца и перерыва.
Густая черемуха шептала темною листвой; песня около дома смолкла, но зато над прудом соловей заводил свою…
Паровая машина, откачивающая
воду, мерно
гудела, из шахты доносились предсмертные хрипы, лязг железных скреплений и методические постукивания шестерен.
Он не похож был на наше описание раннею весною, когда вся пойма покрывалась мутными
водами разлива; он иначе смотрел после Петрова дня, когда по пойме лежали
густые ряды буйного сена; иначе еще позже, когда по убранному лугу раздавались то тихое ржание сосуночка, то неистово-страстный храп спутанного жеребца и детский крик малолетнего табунщика.
Лихонин поспешно поднялся, плеснул себе на лицо несколько пригоршней
воды и вытерся старой салфеткой. Потом он поднял шторы и распахнул обе ставни. Золотой солнечный свет, лазоревое небо, грохот города, зелень
густых лип и каштанов, звонки конок, сухой запах горячей пыльной улицы — все это сразу вторгнулось в маленькую чердачную комнатку. Лихонин подошел к Любке и дружелюбно потрепал ее по плечу.
Катались на лодках по Днепру, варили на той стороне реки, в
густом горько-пахучем лозняке, полевую кашу, купались мужчины и женщины поочередно — в быстрой теплой
воде, пили домашнюю запеканку, пели звучные малороссийские песни и вернулись в город только поздним вечером, когда темная бегучая широкая река так жутко и весело плескалась о борта их лодок, играя отражениями звезд, серебряными зыбкими дорожками от электрических фонарей и кланяющимися огнями баканов.
Удить около дома было невозможно по причине отлогих берегов, заросших
густыми камышами, а на мельнице удили только с плотины около кауза и вешняка, особенно в глубокой яме, или водоемине, выбитой под ним
водою.
Неподалеку от моста, перекинутого через бурливый и грязный горный поток, выбегала из-под земли, в тени кривых дубов и
густого орешника, говорливая, холодная струйка
воды.
Медленно прошел день, бессонная ночь и еще более медленно другой день. Она ждала кого-то, но никто не являлся. Наступил вечер. И — ночь. Вздыхал и шаркал по стене холодный дождь, в трубе
гудело, под полом возилось что-то. С крыши капала
вода, и унылый звук ее падения странно сливался со стуком часов. Казалось, весь дом тихо качается, и все вокруг было ненужным, омертвело в тоске…
Вместо того чтобы свернуть влево — я сворачиваю вправо. Мост подставляет свою покорно, рабски согнутую спину — нам троим: мне, О — и ему, S, сзади. Из освещенных зданий на том берегу сыплются в
воду огни, разбиваются в тысячи лихорадочно прыгающих, обрызганных бешеной белой пеной, искр. Ветер
гудит — как где-то невысоко натянутая канатно-басовая струна. И сквозь бас — сзади все время —
А утром, чуть свет, когда в доме все еще спали, я уж прокладывал росистый след в
густой, высокой траве сада, перелезал через забор и шел к пруду, где меня ждали с удочками такие же сорванцы-товарищи, или к мельнице, где сонный мельник только что отодвинул шлюзы и
вода, чутко вздрагивая на зеркальной поверхности, кидалась в «лотоки» и бодро принималась за дневную работу.
Ромашов рассказал подробно историю своего столкновения с Николаевым. Назанский задумчиво слушал его, наклонив голову и глядя вниз на
воду, которая ленивыми
густыми струйками, переливавшимися, как жидкое стекло, раздавалась вдаль и вширь от носа лодки.
Река, задержанная плотиной, была широка и неподвижна, как большой пруд. По обеим ее сторонам берега уходили плоско и ровно вверх. На них трава была так ровна, ярка и сочна, что издали хотелось ее потрогать рукой. Под берегами в
воде зеленел камыш и среди
густой, темной, круглой листвы белели большие головки кувшинок.
Май уж на исходе. В этот год он как-то особенно тепел и радошен; деревья давно оделись
густою зеленью, которая не успела еще утратить свою яркость и приобрести летние тусклые тоны. В воздухе, однако ж, слышится еще весенняя свежесть; реки еще через край полны
воды, а земля хранит еще свою плодотворную влажность на благо и крепость всякому злаку растущему.
Именно так было поступлено и со мной, больным, почти умирающим. Вместо того, чтобы везти меня за границу, куда, впрочем, я и сам не чаял доехать, повезли меня в Финляндию. Дача — на берегу озера, которое во время ветра невыносимо
гудит, а в прочее время разливает окрест приятную сырость. Домик маленький, но веселенький, мебель сносная, но о зеркале и в помине нет. Поэтому утром я наливаю в рукомойник
воды и причесываюсь над ним. Простору довольно, и большой сад для прогулок.
Смиренно потом прошла вся четверня по фашинной плотине мельницы, слегка вздрагивая и прислушиваясь к бестолковому шуму колес и
воды, а там начался и лес — все
гуще и
гуще, так что в некоторых местах едва проникал сквозь ветви дневной свет…
Зеленого стекла толстостенный стакан, на дне чуть-чуть
воды, а выше, до краев, желтоватое
густое ужасное масло.