Неточные совпадения
И вот он сидит на
груде старых шпал, в тени огромного дерева с мелкими
листьями, светло-зелеными с лицевой стороны, оловянного цвета с изнанки.
В ногах у учителя, между коленами, лежала на песке целая
груда человеческих костей и
лист синей сахарной бумаги.
Ежов порылся в
груде газет, вырвал из нее
лист и, взяв его в обе руки, встал перед Фомой, широко расставив ноги, а Фома развалился в кресле с продавленным сиденьем и слушал, улыбаясь.
Кругом в лесу царствовала тишина мертвая; на всем лежала печать глубокой, суровой осени:
листья с дерев попадали и влажными
грудами устилали застывавшую землю; всюду чернелись голые стволы дерев, местами выглядывали из-за них красноватые кусты вербы и жимолости.
Резкий ветер раскачивает ворота и мечет по поляне с каким-то заунывным, болезненно хватающим за сердце воем
груды пожелтевших
листьев.
Листья с дерев осыпались и темными
грудами лежали в аллеях и близ ограды.
Груды свежих трав, цветов и
листьев у червей показывали заботу, с которою ухаживала за ними моя милая сестрица, хотя червяков она терпеть не могла и никогда не брала в руки.
Стояла поздняя осень, когда балконные двери уже законопачены и обмазаны замазкою и когда в сад можно пройти только через кухню и двор. В саду холод, безлистный простор,
груды шуршащих
листьев под ногами, не замеченная раньше пара красных китайских яблочек на высокой ветке, забытая репа в разрытой огородной грядке. Есть это было особенно вкусно.
Покамест сотский их отыскивал, мы пошли в сад. Сад огромный, версты на полторы тянется он по венцу горы, а по утесам спускается до самой Волги. Прямые аллеи, обсаженные вековыми липами, не пропускающими света божьего, походили на какие-то подземные переходы. Местами, где стволы деревьев и молодых побегов срослись в сплошную почти массу, чуть не ощупью надо было пробираться по сырым
грудам обвалившейся суши и
листьев, которых лет восемьдесят не убирали в запущенном саду.
Газетные
листы, исписанная и рваная бумага, пухлые книжки журналов — все это представилось ему чем-то до крайности надоедливым, ненужным, почти бессмысленным. Все это было точно куча залежавшихся булок, без вкуса и цены. Книжки разрезаны, бумага исписана, газеты запачканы; никто об этом не помнит, а всего менее тот, кто писал. И валяется теперь на столе одна бесформенная
груда, с которой Лука Иванович просто не знал, как справиться.