И он, находивший веселие сердца в сверкающих переливах драгоценных камней, в аромате египетских благовонных смол, в нежном прикосновении легких тканей, в сладостной музыке, в тонком вкусе красного искристого вина, играющего в чеканном нинуанском потире, — он любил также гладить суровые
гривы львов, бархатные спины черных пантер и нежные лапы молодых пятнистых леопардов, любил слушать рев диких зверей, видеть их сильные и прекрасные движения и ощущать горячий запах их хищного дыхания.
Неточные совпадения
Лев голову крутит,
Лев гривою трясёт...
Мы вообще знаем Европу школьно, литературно, то есть мы не знаем ее, а судим à livre ouvert, [Здесь: с первого взгляда (фр.).] по книжкам и картинкам, так, как дети судят по «Orbis pictus» о настоящем мире, воображая, что все женщины на Сандвичевых островах держат руки над головой с какими-то бубнами и что где есть голый негр, там непременно, в пяти шагах от него, стоит
лев с растрепанной
гривой или тигр с злыми глазами.
Полевые курахтаны имеют на это полное право, но есть и кулички, которых называют курахтанами (о них теперь идет речь), потому что при всем своем куличьем образовании самцы имеют на толстокожих шейках своих длинные перья, которые весной поднимаются и висят или почти торчат, как
гривы.
Волосы Туберозова густы, как
грива матерого
льва, и белы, как кудри Фидиева Зевса.
Народ отхлынул, как вода, и наездник остался один посреди улицы. Не дав образумиться Вихрю, Кирша приударил его нагайкою. Как разъяренный
лев, дикий конь встряхнул своей густою
гривой и взвился на воздух; народ ахнул от ужаса; приказчик побледнел и закричал конюхам...
Людмила(проводя рукой по его
гриве). Точно у
льва.
Лошади сильные, крепкие как
львы, вороные и все покрытые серебряною пылью инея, насевшего на их потную шерсть, стоят тихо, как вкопанные; только седые, заиндевевшие
гривы их топорщатся на морозе, и из ноздрей у них вылетают четыре дымные трубы, широко расходящиеся и исчезающие высоко в тихом, морозном воздухе; сани с непомерно высоким передним щитком похожи на адскую колесницу; страшный пес напоминает Цербера: когда он встает, луна бросает на него тень так странно, что у него вдруг являются три головы: одна смотрит на поле, с которого приехали все эти странные существа, другая на лошадей, а третья — на тех, кто на нее смотрит.
Ветер дул с
левой стороны, заворачивая упорно в одну сторону
гриву на крутой, наеденной шее Мухортого, и сворачивал набок его простым узлом подвязанный пушистый хвост.
Он вышел, поймал в аласе [Аласа — прогалина, лужайка в лесу.] старого лысанку, привел его за
гриву к саням и стал запрягать. Вскоре лысанка вынес своего хозяина за ворота. Тут он остановился и, повернув голову, вопросительно поглядел на погруженного в задумчивость Макара. Тогда Макар дернул
левою вожжой и направил коня на край слободы.
Слезы брызнули у него из глаз. Он перевернулся на одной ноге и зашагал по гостиной. Теперь в своем коротком сюртуке, в модных узких брюках, в которых ноги казались не по корпусу тонкими, со своей большой головой и
гривой он чрезвычайно походил на
льва. На равнодушном лице доктора засветилось любопытство. Он поднялся и оглядел Абогина.
Распорядитель джигитовки, бронзовый от загара Мамед-Рагим, разгорячив свою лошадь нагайкой, пустил ее во всю прыть вперед… Вот он приблизился к торчащей из земли рукоятке, все заметнее и заметнее клонясь книзу… Вот почти сполз с седла и, крепко держась за
гриву лошади
левой рукой, горячит нагайкой и без того возбужденного коня. Его лицо, налитое кровью, с неестественно горящими глазами, почти касается земли. Он почти у цели! Рукоятка кинжала ближе двух аршин от него… Вот она ближе, ближе…
Едва миновав темные фигуры мельниц, из которых одна неуклюже махала своими большими крыльями, и выехав за станицу, я заметил, что дорога стала тяжелее и засыпанное, ветер сильнее стал дуть мне в
левую сторону, заносить вбок хвосты и
гривы лошадей и упрямо поднимать и относить снег, разрываемый полозьями и копытами.
Мальчик-араб в белой ермолке дразнил двух молодых
львов с короткими, только еще начинавшими курчавиться
гривами: сунется к клетке и потом кинется назад, и зубы яркою улыбкою сверкали на смуглом лице.
— Отчего у
льва грива растет?
— Пошел ты прочь — почему я знаю, отчего у
льва грива растет?
С правой стороны его стоял оседланный конь и бил копытами о землю, потряхивая и звеня сбруею; с
левой — воткнуто было копье, на котором развевалась
грива хвостного стального шишака; сам он был вооружен широким двуострым мечом, висевшим на стальной цепочке, прикрепленной к кушаку, чугунные перчатки, крест-накрест сложенные, лежали на его коленях; через плечо висел у него на шнурке маленький серебряный рожок; на обнаженную голову сидевшего лились лучи лунного света и полуосвещали черные кудри волос, скатившиеся на воротник полукафтанья из буйволовой кожи; тяжелая кольчуга облегала его грудь.
Остались только на ступенях сцены три друга, в прежнем положении на коленах, опустив печально голову, и посреди сцены Волынской, прежний Волынской, во всем величии и красоте благородного негодования, выросший, казалось, на несколько вершков, отрясая свои кудри, как гневный
лев свою
гриву, подняв нахмуренное чело и пламенные взоры к небу — последней защите отечеству против ее притеснителя.
На арену вывезли на колесах громадную железную клетку. В ней быстро ходили взад и вперед, издавая глухое рычание, потрясая
гривами и сверкая глазами, три молодых африканских
льва.
Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно-белыми, не смятыми, видимо, только-что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко-зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухова, с тою же седою
гривой волос, напоминавших
льва, над широким лбом и с теми же характерно-благородными крупными морщинами на красивом красно-желтом лице.