Неточные совпадения
На шестой день были назначены губернские выборы.
Залы большие и малые были полны дворян в разных мундирах. Многие приехали только к этому дню. Давно не видавшиеся знакомые, кто из Крыма, кто из Петербурга, кто из-за
границы, встречались в
залах. У губернского стола, под портретом Государя, шли прения.
— Это уж сверх всяких
границ, — проговорил я и быстро вышел из комнаты. Но я еще не прошел до конца
залы, как он крикнул мне из дверей кабинета...
Из передней одна дверь вела прямо в уютную небольшую
залу, другая — в три совершенно отдельных комнаты и третья — в темный коридор, служивший
границей собственно между половиной, где жили Заплатины, и пансионом.
И сразу успех неслыханный. Дворянство так и хлынуло в новый французский ресторан, где, кроме общих
зал и кабинетов, был белый колонный
зал, в котором можно было заказывать такие же обеды, какие делал Оливье в особняках у вельмож. На эти обеды также выписывались деликатесы из-за
границы и лучшие вина с удостоверением, что этот коньяк из подвалов дворца Людовика XVI, и с надписью «Трианон».
Когда все собрались в обеденную
залу, в которой принимал гостей генерал, общее напряжение достигло последних
границ.
Я довольно долго оставался один в этой темной комнате, в которой, кроме входа и коридора, была еще одна запертая дверь, и отчасти удивлялся этому мрачному характеру дома, отчасти полагал, что это так должно быть у людей, которые были за
границей. Минут через пять дверь в
залу отперлась изнутри посредством того же мальчика и он провел меня в опрятную, но небогатую гостиную, в которую вслед за мною вошла Сонечка.
Затем Прокоп начал было объяснять мне, какой разговор он имел об этом деле с адвокатом Комаринским, но я уже не слушал его. Придя в
зал, я нашел там довольно много народу, мужчин и дам, и у всех было на лицах написано: вот и мы за
границу едем! Нельзя же! Надо же! Меня никто не провожал; около Прокопа вертелся Гаврюша, которому он от времени до времени говорил...
Вся губерния гудела толками о его последнем увлечении девицей Колеминой, с которой он позднее и убежал за
границу от жены и детей и прошел в Лондоне через всякие мытарства, вплоть до сидения в долговой тюрьме, откуда импресарио возил его в концертную
залу и ссужал фраком с капельмейстерской палочкой, после чего его опять отвозили в „яму“.
Без поездки за
границу я бы не выдержал такого урока. В конце сентября 1865 года, очутившись в Эйдкунене, в
зале немецкого вокзала, я свободно вздохнул, хотя и тогда прекрасно знал, что моя трудовая доля, полная мытарств, будет продолжаться очень долго, если не всю жизнь.
Воротившись домой, пили чай. В углу
залы был большой круглый стол, на нем лампа с очень большим абажуром, — тот уголок не раз был зарисован художниками. Перешли в этот уголок. Софья Андреевна раскладывала пасьянс… Спутник наш, земец Г., сходил в прихожую и преподнес Толстому полный комплект вышедших номеров журнала «Освобождение», в то время начавшего издаваться за
границей под редакцией П. Б. Струве.
Развить свой артистический вкус ей было не на чем у себя дома, а за
границей на нее нападала ужасная тяжесть и даже уныние от кочевания по
залам Дрезденской галереи, Лувра, венского Бельведера, флорентийских Уффиций.
Она заставила его замолчать и послала в
залу сыграть ей вальс Шопена. Целых три часа слушала она его разведенные сиропом речи. Ее выкормок положительно раздражал ее. Жить с ним за
границей по целым месяцам вряд ли лучше, чем иметь около себя такого мужа, как Евлампий Григорьевич.
В соседних с церковью
залах стали разносить шампанское, фрукты и конфеты, а после принятия поздравлений молодые заехали домой, чтобы переодеться, и уехали в свадебное турне за
границу.