Неточные совпадения
Государство делается всемогущим, все более тоталитарным и не только в тоталитарных режимах; оно не хочет признавать никаких
границ своей власти и рассматривает человека лишь как свое средство и орудие.
Личность есть
граница власти природы, власти
государства, власти общества.
Государство всегда имело тенденцию переходить за свои
границы.
Но бытие народов и
государств в истории не сохраняется вечно, в неподвижных формах и
границах.
Граница между обоими
государствами проходит здесь по прямой линии от устья реки Тур (по-китайски Байминхе [Бай-мин-хэ — речка ста имен, то есть река, на которой живут многие.]) к реке Сунгаче (по-китайски Суначан [Сунчжа-Ачан — вероятно, название маньчжурское, означающее пять связей — пять сходящихся лучей, пять отрогов и т.д.]), берущей начало из озера Ханка в точке, имеющей следующие географические координаты: 45° 27' с. ш. к 150° 10' в. д. от Ферро на высоте 86 м над уровнем моря.
Главнейшее же внимание должно быть обращено на то, дабы отечество, в сознании управляемых, ни в каком случае не отделялось от
государства и дабы
границы сего последнего представлялись оным яко непременные и естественные
границы первого…
Кончено. С невыносимою болью в сердце я должен был сказать себе: Дерунов — не столп! Он не столп относительно собственности, ибо признает священною только лично ему принадлежащую собственность. Он не столп относительно семейного союза, ибо снохач. Наконец, он не можетбыть столпом относительно союза государственного, ибо не знает даже географических
границ русского
государства…
Поместившись в уголке, эти люди не от мира сего толковали о самых скучнейших материях для непосвященного: о пошлинах на привозной из-за
границы чугун, о конкуренции заграничных машинных фабрикантов, о той всесильной партии великих в заводском мире фирм с иностранными фамилиями, которые образовали
государство в
государстве и в силу привилегий, стоявших на стороне иностранных капиталов, давили железной рукой хромавшую на обе ноги русскую промышленность.
Единообразие сей жизни он прерывал так называемыми объездами, посещал монастыри, и ближние и дальние, осматривал крепости на
границе, ловил диких зверей в лесах и пустынях; любил в особенности медвежью травлю; между тем везде и всегда занимался делами: ибо земские бояре, мнимоуполномоченные правители
государства, не смели ничего решить без его воли!»
При этом историк высказывает следующее, вполне справедливое убеждение: «Мысль преобразовать
государство родилась в уме Петра уже за
границею, но она еще долго оставалась неясною, неопределенною, и государственное устройство изменялось постепенно в продолжение всего царствования Петрова, по указанию опыта)) (том III, стр. 402).
Из этих фактов очевидно одно: что, вопреки общему мнению, как замечает сам же историк в другом месте (том III, стр. 179), Петр искал за
границею единственно средств ввести и утвердить в России морское дело, едва ли помышляя тогда о преобразовании своего
государства по примеру
государств западных.
Петр рассылает грамоты по всем
государствам, чтобы ему прислали лучших, искусных мастеров; и, чтобы иметь и собственное понятие об их работе, посылает русских за
границу учиться морскому делу, да и сам едет вслед за ними же.
Но, вероятно, много было каких-нибудь затруднений в этом случае, потому что Кошихин говорит, что, кроме как по царскому указу да по торговым делам, никто не ездит за
границу: «не поволено!» А не поволено потому, что опасались, по свидетельству Кошихина, что, «узнав тамошних
государств веру и обычаи, начали б свою веру отменять и приставать к иным».
Представлению о
государстве соответствует представление о законах, о комиссиях, издающих сто один том трудов, о географических
границах, об армиях и флотах, о податях и повинностях, о казенных учебных заведениях, о дипломатических нотах и о клейменых словарях.
Полина. Все вообще… Не можем же мы уступать всем их требованиям? И, наконец, это совсем не их требования, а просто социалисты научили их, они и кричат… (Горячо.) Этого я не понимаю! За
границей социализм на своем месте и действует открыто… А у нас, в России, его нашептывают рабочим из-за углов, совершенно не понимая, что в монархическом
государстве это неуместно!.. Нам нужна конституция, а совсем не это… Как вы думаете, Николай Васильевич?
— На европейский масштаб — целое
государство!.. Да вот, не угодно ли взглянуть на эту карту… Синей чертой обведены
границы моих владений…
Государство ещё имеет партикуляристический характер, оно ещё сознает свои
границы, и элементы и функции
государства есть во всяком человеческом общежитии.
При этом господство безгосударственного коммунистического общества может быть ещё более тоталитарным, чем господство
государства, встречающего
границы своей власти.
Государство в своей демонической воле к могуществу всегда стремится перейти свои
границы и стать абсолютной монархией, абсолютной демократией, абсолютным коммунизмом.
Античный, греко-римский, мир не знал абсолютных
границ государства-города,
государство было для него абсолютным.
Но
государство частью эту миссию исполняет, даже самое плохое
государство, частью же искажает, извращает эту миссию самодовлеющей волей к власти и к тирании, склонностью к нарушению своих
границ.
И они связаны обыкновенно с тем, что
государству ставятся
границы.
По его соображению, невдалеке должны были сходиться три
границы: германская, люксембургская и бельгийская — ему было необходимо, во что бы ни стало добраться до какого-нибудь из этих
государств, где он на время мог быть покоен и гарантирован от преследования.
Но
государство, знающее свои
границы, никогда не есть выражение духа Великого Инквизитора, не насилует свободы духа.
За описываемое нами время внешнее положение Московского
государства было следующее: на юге огромными необозримыми степями отделялось оно от исконных злодеев и хищников — крымских татар; для ограждения от их набегов на
границе были построены крепкие города, остроги и засеки, в которых наготове содержались сильные рати.
Еще в 1697 году («25-го марта» — это число было у него записано красными чернилами и огромными буквами в календаре), смешавшись в толпе лиф-ляндских дворян, прибывших встретить русского монарха на
границе своей в Нейгаузене, он видел там лично этого великого мужа, ехавшего собирать с Европы дань просвещения, чтобы обогатить ею свое
государство.
— Много вашего брата, таких голышей-торгашей приезжает в Голландию, — грубо оборвал его комиссар, — но правительство совсем не желает иметь в стране разных таких бродяг без всяких средств к пропитанию, а потому решило: всякого иностранца, не имеющего при себе ста франков и паспорта, отправлять на
границу ближайшего
государства по его выбору… Наводить же разные справки, да делать себе неприятности, оно не желает… А потому я тебя арестую… Сколько у тебя денег?
Единообразие своей жизни он прерывал так называемыми объездами, посещал монастыри, и ближние и дальние, осматривал крепости на
границе, ловил диких зверей в лесах и пустынях; любил в особенности медвежью травлю, между тем везде и всегда занимался делами, ибо земские бояре, мнимо-уполномоченные правители
государства, не смели ничего решать без его воли.
Желая как-нибудь обезопасить
границы своего
государства с неспокойной Сибирью и обуздать своих данников — татар, Иоанн Васильевич обратил свое внимание на этих купцов знатного рода Якова и Григория Строгановых как на людей умных и знающих все обстоятельства, условия жизни северо-восточного края России.
Я представил себе, что вместо тех народных ненавистей, которые под видом любви к отечеству внушаются нам, вместо тех восхвалений убийства — войн, которые с детства представляются нам как самые доблестные поступки, я представил себе, что нам внушается ужас и презрение ко всем тем деятельностям — государственным, дипломатическим, военным, которые служат разделению людей, что нам внушается то, что признание каких бы то ни было
государств, особенных законов,
границ, земель, есть признак самого дикого невежества, что воевать, т. е. убивать чужих, незнакомых людей без всякого повода есть самое ужасное злодейство, до которого может дойти только заблудший и развращенный человек, упавший до степени животного.
Никогда
государство не претендует на власть над человеческой душой, оно знает свои
границы.
А король и совсем скис. Приемы прекратил, не глазами же друг дружку облизывать. Всех иноземных заезжих гостей отвадил,
границу закрыл, — срамота ведь, братцы: гость разговорчивый из другого правильного
государства приедет, — ужели кобылу к нему для беседы рядом за королевский стол сажать? Мораль по всем странам пойдет…