Неточные совпадения
«По отношению к действительности каждый из нас является истцом, каждый защищает интересы своего «я» от насилия над ним. В борьбе за материальные интересы люди иногда являются личными врагами, но ведь
жизнь не сводится вся целиком к уголовному и
гражданскому процессу, теория борьбы за существование не должна поглощать и не поглощает высших интересов духа, не угашает священного стремления человека познать самого себя».
«Что меня смутило? — размышлял он. — Почему я не сказал мальчишке того, что должен был сказать? Он, конечно, научен и подослан пораженцами, большевиками. Возможно, что им руководит и чувство личное — месть за его мать. Проводится в
жизнь лозунг Циммервальда: превратить войну с внешним врагом в
гражданскую войну, внутри страны. Это значит: предать страну, разрушить ее… Конечно так. Мальчишка, полуребенок — ничтожество. Но дело не в человеке, а в слове. Что должен делать я и что могу делать?»
Разыскивая мебель на Апраксином дворе и Александровском рынке, он искал адвоката, в помощники которому было бы удобно приписаться. Он не предполагал заниматься юридической практикой, но все-таки считал нужным поставить свой корабль в кильватер более опытным плавателям в море столичной
жизни. Он поручил Ивану Дронову найти адвоката с большой практикой в
гражданском процессе, дельца не очень громкого и — внепартийного.
Он говорил колодникам в пересыльном остроге на Воробьевых горах: «
Гражданский закон вас осудил и гонит, а церковь гонится за вами, хочет сказать еще слово, еще помолиться об вас и благословить на путь». Потом, утешая их, он прибавлял, что «они, наказанные, покончили с своим прошедшим, что им предстоит новая
жизнь, в то время как между другими (вероятно, других, кроме чиновников, не было налицо) есть ещё большие преступники», и он ставил в пример разбойника, распятого вместе с Христом.
Общие вопросы,
гражданская экзальтация — спасали нас; и не только они, но сильно развитой научный и художественный интерес. Они, как зажженная бумага, выжигали сальные пятна. У меня сохранилось несколько писем Огарева того времени; о тогдашнем грундтоне [основном тоне (от нем. Grundton).] нашей
жизни можно легко по ним судить. В 1833 году, июня 7, Огарев, например, мне пишет...
Жены сосланных в каторжную работу лишались всех
гражданских прав, бросали богатство, общественное положение и ехали на целую
жизнь неволи в страшный климат Восточной Сибири, под еще страшнейший гнет тамошней полиции. Сестры, не имевшие права ехать, удалялись от двора, многие оставили Россию; почти все хранили в душе живое чувство любви к страдальцам; но его не было у мужчин, страх выел его в их сердце, никто не смел заикнуться о несчастных.
Тревога была напрасная: воров никаких не было. Ольга Александровна, не совладев с собою и не найдя в себе силы переговорить с гражданами и обличить перед ними свою несостоятельность к продолжению
гражданского образа
жизни, просто-напросто решилась убежать к мужу, как другие убегают от мужа.
В мире о нравах и
жизни нового
гражданского Дома имели гораздо меньше верных сведений, чем о
жизни в старых католических монастырях, о которых когда-то любили рассуждать.
Красин очень хорошо знал, что печень Мечниковой не предрасположена ни к какой
гражданской хворобе, но неразборчивость новой корпорации, вербовавшей в свою среду все, что стало как-нибудь в разлад с так называемой разумной
жизнью, — все, что приняло положение исключительное и относилось к общественному суду и общественной морали более или менее пренебрежительно или равнодушно, — делала уместным сближение всякого такого лица с этою новою
гражданскою группою.
По образу своей
жизни и некоторым своим воззрениям Мечникова вовсе не имела ничего общего с женщинами новых
гражданских стремлений.
В бедном еврейском местечке не было ни одного ресторана. Клубы, как военный, так и
гражданский, находились в самом жалком, запущенном виде, и поэтому вокзал служил единственным местом, куда обыватели ездили частенько покутить и встряхнуться и даже поиграть в карты. Ездили туда и дамы к приходу пассажирских поездов, что служило маленьким разнообразием в глубокой скуке провинциальной
жизни.
Впоследствии, кроме
гражданской скорби, он стал впадать и в шампанское; но чуткая Варвара Петровна всю
жизнь охраняла его от всех тривиальных наклонностей.
Непонимание учения Христа в его истинном, простом и прямом смысле в наше время, когда свет этого учения проник уже все самые темные углы сознания людского; когда, как говорил Христос, теперь уже с крыш кричат то, что он говорил на ухо; когда учение это проникает все стороны человеческой
жизни: и семейную, и экономическую, и
гражданскую, и государственную, и международную, — непонимание это было бы необъяснимо, если бы непониманию этому не было причин.
Если огромные богатства, накопленные рабочими, считаются принадлежащими не всем, а исключительным лицам; если власть собирать подати с труда и употреблять эти деньги, на что они это найдут нужным, предоставлена некоторым людям; если стачкам рабочих противодействуется, а стачки капиталистов поощряются; если некоторым людям предоставляется избирать способ религиозного и
гражданского обучения и воспитания детей; если некоторым лицам предоставлено право составлять законы, которым все должны подчиняться, и распоряжаться имуществом и
жизнью людей, — то всё это происходит не потому, что народ этого хочет и что так естественно должно быть, а потому, что этого для своих выгод хотят правительства и правящие классы и посредством физического насилия над телами людей устанавливают это.
Одно состояние, нажитое торговлей предметами, необходимыми для народа или развращающими народ, или биржевыми операциями, или приобретением дешевых земель, которые потом дорожают от нужды народной, или устройством заводов, губящих здоровье и
жизни людей, или посредством
гражданской или военной службы государству, или какими-либо делами, потворствующими соблазнам людей, — состояние, приобретаемое такими делами не только с разрешения, но с одобрения руководителей общества, скрашенное при этом показною благотворительностью, без сравнения более развращает людей, чем миллионы краж, мошенничеств, грабежей, совершенных вне признанных законом форм и подвергающихся уголовному преследованию.
«Толстой пришел к убеждению, что мир был грубо обманут, когда людей уверили, что учение Христа «не противься злу или злом» совместимо с войной, судами, смертною казнью, разводами, клятвой, народными пристрастиями и вообще с большинством учреждений
гражданской и общественной
жизни.
Молодой Бельтов, у которого и самолюбие было развито, и юное сознание сил и готовности, — мечтал о будущем; у него в голове бродили разные надежды, планы, упования; он мечтал об обширной
гражданской деятельности, о том, как он посвятит всю
жизнь ей… и среди этих увлечений будущим пылкий юноша вдруг бросился на шею к женевцу.
Покричит, покричит, да так на всю
жизнь чиновником без всяких поручений и останется, а сдуру над нами будет подсмеивать: это-де канцелярские чернорабочие; а чернорабочие-то все и делают; в
гражданскую палату просьбу по своему делу надо подать — не умеет, давай чернорабочего…
Время громко говорит художникам: берите из своих преданий все, что не мешает вам быть гражданами, полными чувств
гражданской доблести, но сожгите все остальное вместе с старыми манкенами, деланными в дни младенчества анатомии и механики, и искренне подайте руку современной
жизни.
Вообще, моя мысль не задерживалась ни на армиях, ни на флотах, ни на подрядах и поставках и даже к представлениям о
гражданском мундирном шитье прибегала лишь в тех случаях, когда, по издревле установленным условиям русской
жизни, без этого уж ни под каким видом нельзя было обойтись.
Русское направление было для него главным делом в
жизни; проповедовать его он считал своим
гражданским долгом, ибо такое проповедование он находил полезным для государства, которого был гражданином.
Личность, выходящая из науки, не принадлежит более ни частной
жизни исключительно, ни исключительно всеобщим сферам; в ней сочетались частное и общее в единичности
гражданского лица.
Питомцы выходят исправными, знающими Офицерами, способными и для
гражданских должностей, приятными людьми для света, с характером и с правилами, имеющими счастливое влияние на всю
жизнь их.
Искусные в художествах и ремеслах, которые делают человека независимым властелином
жизни своей, сии питомцы Монаршей щедрости выходят в свет, и последний дар, ими из рук ее приемлемый, — есть
гражданская свобода.
Оттого для них невозможно увлечение сентеницями, подобными, например, следующим: «pereat mundus et fiat justitia»; «лучше умереть, нежели солгать хоть раз в
жизни»; «лучше убить свое сердце, чем изменить хоть однажды долгу супружескому, или сыновнему, или
гражданскому», и т. д.
Там, где любовь должна наконец уступить место живой
гражданской деятельности, он прекращает
жизнь своего героя и оканчивает повесть.
Правда, для широкой деятельности нет у нас открытого поприща; правда, наша
жизнь проходит в мелочах, в плутнях, интрижках, сплетнях и подличанье; правда, наши
гражданские деятели лишены сердца и часто крепколобы; наши умники палец об палец не ударят, чтобы доставить торжество своим убеждениям, наши либералы и реформаторы отправляются в своих проектах от юридических тонкостей, а не от стона и вопля несчастных братьев.
В других землях, даже не пользующихся особенной славою
гражданского героизма, бывали примеры, что люди, уличенные, например, в казнокрадстве, видели вдруг, что с ними вместе никто обедать не хочет, а другие, при одном подозрении их в таком же деле, приходили в такое волнение, что лишали себя
жизни.
Если я стану наблюдать людей в том виде, как они представляются мне при отдалении от них участия в
гражданской деятельности, какое понятие о людях и
жизни образуется во мне?
Нюнин. Сию минуту. Будете всю
жизнь мне благодарны. Не генерал, а малина, Буланже! Не пехота какая-нибудь, не инфантерия, а флотский! По чину он капитан второго ранга, а по-ихнему, морскому, это все равно что генерал-майор, или в
гражданской — действительный статский советник. Решительно все равно. Даже выше.
Будучи еще семи лет от роду, он уже называл себя солдатом, а о
гражданской службе не хотел и слышать. Часто, к немалому беспокойству отца и матери, боявшихся за
жизнь своего единственного сына, Александр выбегал из дому на дождь и, промокнув хорошенько, возвращался домой.
Учитель неизбежно будет разрушать наши законы, которые мы считаем дорогими и почти священными; но среди нас еще может случиться то, что проповедник, уча новой
жизни, будет разрушать только наши законы
гражданские, государственные, наши обычаи, но не будет касаться законов, которые мы считаем божественными, хотя это и трудно предположить.
Суд и расправу они совершают по «Кормчей книге», то есть по градскому закону [Градским законом называются некоторые
гражданские законоположения византийских императоров, вошедшие в «Кормчую» и «Номо-канон».]. Все люди строго исполняют уставы о постах и поклонах, строго соблюдают старые обычаи и вполне подчиняют всю
жизнь неподвижному обряду и клерикальному влиянию. Вот идеал политической и общественной
жизни по понятиям раскольников.
Впоследствии, когда раскол уже развился, существенными, характеристическими чертами его сделались: безграничное, возведенное на степень догмата, уважение к старине, к преданию, а особенно к внешним религиозным обрядам, стремление подчинить этому преданию все условия
гражданского, общественного и семейного быта, неподвижность
жизни общественной, отвержение всякого прогресса, холодность ко всем успехам развития народной
жизни, нелюбовь ко всему новому, а в особенности к иноземному, и наконец глубокая, ничем непоколебимая вера в святость и непогрешимость всякого внешнего обряда, всякого предания, которые носят на себе печать дониконовской старины и старой народности.
История улья с лубочной крышкой, составленная трутнем, начинается перечислением материалов и источников. Матерьялы и источники следующие: Записки знаменитых трутней. Переписка его высочества трутня Дебе-старшего с его светлостью Куку-младшим. Гоффурьерский журнал. Устные предания, песни и романсы трутней. Уголовные и
гражданские дела между трутнями и пчелами. Описания путешествий жуков, мошек и трутней чужих ульев. Статистические сведения о количестве меда в различные периоды
жизни улья.
Не только отношения человека к богу, его жертвы, праздники, посты, отношения человека к человеку, народные,
гражданские, семейные отношения, все подробности личной
жизни: обрезание, омовение себя и чаш, одежды, — всё определено до последних мелочей и всё признано повелением бога, законом бога.