Он ведет их толпой, или колонией, как он называет, из-за Каспийского моря, через всю Азию в Китай, и оттуда в Японию, прямо так, как они есть, с
готовым языком, нравами, обычаями, чуть не с узелком под мышкой, в котором были завязаны вот эти нынешние их кофты с гербами и юбки.
Неточные совпадения
Слушая, он надувал багровые щеки, прищуривал медвежьи глазки, а когда говорил, его бородища волнисто изгибалась на батисте рубашки, точно огромный
язык,
готовый все слизать.
Она говорит
языком преданий, сыплет пословицы,
готовые сентенции старой мудрости, ссорится за них с Райским, и весь наружный обряд жизни отправляется у ней по затверженным правилам.
Татьяна Павловна, третьего дня я вырезал из газеты одно объявление, вот оно (он вынул клочок из жилетного кармана), — это из числа тех бесконечных «студентов», знающих классические
языки и математику и
готовых в отъезд, на чердак и всюду.
Всё
языки,
готовые продать,
Правительством подкупленные воры.
Журавка, огорченный своим пассажем с немецким
языком у профессора, прогулялся за город, напился где-то в форштадте пива и, успокоясь, возвращался домой с новой решимостью уже не ехать от немцев завтра же, а прежде еще докончить свою копию, и тогда тотчас же уехать с
готовой работой.
Губы её, распухшие от укусов, почти не шевелились, и слова шли как будто не из горла, а из опустившегося к ногам живота, безобразно вздутого,
готового лопнуть. Посиневшее лицо тоже вздулось; она дышала, как уставшая собака, и так же высовывала опухший, изжёванный
язык, хватала волосы на голове, тянула их, рвала и всё рычала, выла, убеждая, одолевая кого-то, кто не хотел или не мог уступить ей...
Мне вдруг стало ужасно совестно. Что-то остановило мой
язык,
готовый произнести имя Надежды Николаевны. Я посмотрел на капитана, впившегося в меня своими внезапно изменившими выражение глазами. Теперь он был похож на ястреба.
Я взяла его руку, дрожащая улыбка была у меня на лице, и слезы готовы были потечь из глаз, но он отнял руку и, как будто боясь чувствительной сцены, сел на кресло довольно далеко от меня. «Неужели он все считает себя правым?» — подумала я, и
готовое объяснение и просьба не ехать на раут остановились на
языке.
— Житье на всем
готовом, жалованья — сколько запросишь. Дело вести без учету, без отчету, все как сыну родному доверю… Что же?.. Чего молчишь?.. Аль
язык отсох!.. Говори, отвечай! — сильно тряся за плечи Василья Борисыча, говорил Патап Максимыч.
Вот уже это признание почти совсем готово, вот уже оно вертится на
языке, само высказывается в глазах, но… бог знает почему, только чувствуется в то же время, что в этом признании есть что-то роковое — и слово,
готовое уже сорваться, как-то невольно, само собою замирает на
языке, а тяжелая дума еще злее после этого ложится на сердце, в котором опять вот кто-то сидит и шепчет ему страшное название, и дарит его таким бесконечным самопрезрением.
Сидели у Мироновны люди к делам его непричастные, работ и хлебов осиповского тысячника не искавшие и, по зависти к богатству и домоводству его,
готовые натворить ему всяких пакостей не только
языком, но и делом.
Какое-то странное, необъяснимое предчувствие его останавливало, и
язык, уже не раз
готовый его выразить, говорил, как бы против его воли, другое. Неожиданное обстоятельство вдруг изменило совершенно отношения графа Свянторжецкого к княжне Полторацкой.
Только один избранник осмелился простирать на нее свои виды: именно это был цейгмейстер Вульф, дальний ей родственник, служивший некогда с отцом ее в одном корпусе и деливший с ним последний сухарь солдатский, верный его товарищ, водивший его к брачному алтарю и опустивший его в могилу; любимый пастором Гликом за благородство и твердость его характера, хотя беспрестанно сталкивался с ним в рассуждениях о твердости характера лифляндцев, о намерении посвятить Петру I переводы Квинта Курция и Науки мореходства и о скором просвещении России; храбрый, отважный воин, всегда
готовый умереть за короля своего и отечество; офицер, у которого честь была не на конце
языка, а в сердце и на конце шпаги.
По одну сторону зерцала поставили Мариулу, по другую —
Языка; ее, красивую, опрятную, в шелковом наряде, по коему рассыпались золотые звезды (мать княжны Лелемико унизилась бы в собственных глазах, если бы одевалась небогато), ее, бледную, дрожащую от страха; его — в черном холщовом мешке, сквозь которого проглядывали два серые глаза и губы,
готовые раскрыться, чтобы произнести смертельный приговор.