Наконец, опомнившись, спрашиваю: «Что же все это значит?» — и узнаю, что брат мой, бывший тогда восьмнадцатилетним юношей, Кавелин и другие до того нахвалили Державину мое чтение, называемое тогда декламацией, что он, по своему
горячему нраву, нетерпеливо желал меня послушать, или, как он сам впоследствии выражался, «послушать себя».
Неточные совпадения
— В таком случае… конечно… я не смею… — и взгляд городничего выразил муку любопытства. Он помолчал. — У меня был родственник дальний, он сидел с год в Петропавловской крепости; знаете, тоже, сношения — позвольте, у меня это на душе, вы, кажется, все еще сердитесь? Я человек военный, строгий, привык; по семнадцатому году поступил в полк, у меня
нрав горячий, но через минуту все прошло. Я вашего жандарма оставлю в покое, черт с ним совсем…
Шишков говорит, что «Хвостов соединял в душе своей две противности: кротость агнца и пылкость льва», Давыдов же, по его словам, «
нравом вспыльчивее и
горячее Хвостова, но уступал ему в твердости и мужестве».
Он был высок ростом, необыкновенно широк в плечах, довольно толст и в то же время очень строен; грудь выдавалась у него вперед колесом, как говорится;
нрав имел он
горячий и веселый; нередко показывал он свою богатырскую силу, играя двухпудовыми гирями, как легкими шариками.
Он говорил также наедине Софье Николавне: «Дорогая невестушка, всем тебя бог не обидел, одно скажу тебе: не давай воли своему
горячему сердцу; муж у тебя добрый и честный человек;
нрав у него тихий, и ты от него никогда терпеть не будешь никакой обиды; не обижай же его сама.
Мудреного нет: Глеб был человек
нрава непреклонного, твердого как кремень и вдобавок еще
горячего и вспыльчивого.
Несмотря на увлечение, с которым я всегда предавался разного рода охотам, склонность к наблюдению
нравов птиц, зверей и рыб никогда меня не оставляла и даже принуждала иногда, для удовлетворения любопытства, жертвовать добычею, что для
горячего охотника не шутка.
— Так-с; ну, вам лучше знать. А у Евлампии, доложу вам, — что у меня, что у ней:
нрав все едино. Казацкая кровь — а сердце, как уголь
горячий!
Он слишком нежно смотрит на русскую литературу; он проникнут такою
горячею любовью к ней, что непременно хочет в ней отыскать нечто превосходное и благодетельное для
нравов общества.
Никита (в сторону). Вишь, привязались, право. (К Акиму.) Сказываю, что ничего не знаю. Ничего у меня с ней не было. (С злобой.) Вот те Христос, не сойти мне с доски с этой. (Крестится.) Ничего знать не знаю. (Молчание. Никита продолжает еще
горячее.) Что ж это вы меня на ней женить вздумали? Что ж, в самом деле, право, скандал. Нынче и
нравов таких нет, чтоб силом женить. Очень просто. Да и побожился я — знать, не знаю.
Патап Максимыч подолгу в светелке не оставался. Войдет, взглянет на дочь любимую, задрожат у него губы, заморгают слезами глаза, и пойдет за дверь, подавляя подступавшие рыданья. Сумрачней осенней ночи бродит он из горницы в горницу, не ест, не пьет, никто слова от него добиться не может… Куда делись
горячие вспышки кипучего
нрава, куда делась величавая строгость? Косой подкосило его горе, перемогла крепкую волю лютая скорбь сердца отцовского.
— Мне некем заменить Потемкина, — говорила она окружающим, — он имел необыкновенный ум,
нрав горячий, сердце доброе; глядел волком и потому не пользовался любовью многих; но, давая все, благодетельствовал даже врагам своим; его нельзя было купить — он был настоящий дворянин.
Александр Васильевич был
нрава нетерпеливого,
горячего, до вспышек бешенства, неуступчив, деспотичен и нетерпим. Он много и постоянно работал над обузданием своей чрезмерной пылкости, но мог только умерить себя, а не переделать, и в домашней жизни неуживчивые качества его характера становились вдвойне чувствительными и тяжелыми.
Фебуфис вспыхнул. Его
горячий и вспыльчивый
нрав не дозволил ему ни отшутиться, ни разъяснить своего поведения, — он увидел в намеке скульптора нестерпимое оскорбление и в безумной запальчивости ответил ему еще большим оскорблением. Завязался спор и дошел до того, что Фебуфис схватился за стилет. Скульптор сделал то же, и они мгновенно напали один на другого. Их розняли, но Фебуфис, однако, успел нанести скульптору легкую царапину и сам получил довольно серьезный укол в правую руку.