Неточные совпадения
—
Вот случай вам со мною, он не новый;
Москва и Петербург — во всей России то,
Что человек из
города Бордо,
Лишь рот открыл, имеет
счастьеВо всех княжон вселять участье...
Странен человек! Чем
счастье ее было полнее, тем она становилась задумчивее и даже… боязливее. Она стала строго замечать за собой и уловила, что ее смущала эта тишина жизни, ее остановка на минутах
счастья. Она насильственно стряхивала с души эту задумчивость и ускоряла жизненные шаги, лихорадочно искала шума, движения, забот, просилась с мужем в
город, пробовала заглянуть в свет, в люди, но ненадолго.
Нынешний пост четверги Агриппины Филипьевны заставляли говорить о себе положительно весь
город, потому что на них фигурировал Привалов. Многие нарочно приезжали затем только, чтобы взглянуть на этот феномен и порадоваться
счастью Агриппины Филипьевны, которая так удивительно удачно пристраивала свою младшую дочь. Что Алла выходит за Привалова — в этом могли сомневаться только завзятые дураки.
— Те-те-те, вознепщеваху! и прочая галиматья! Непщуйте, отцы, а я пойду. А сына моего Алексея беру отселе родительскою властию моею навсегда. Иван Федорович, почтительнейший сын мой, позвольте вам приказать за мною следовать! Фон Зон, чего тебе тут оставаться! Приходи сейчас ко мне в
город. У меня весело. Всего верстушка какая-нибудь, вместо постного-то масла подам поросенка с кашей; пообедаем; коньячку поставлю, потом ликерцу; мамуровка есть… Эй, фон Зон, не упускай своего
счастия!
К
счастью, лихорадка застигла меня в уездном
городе, в гостинице; я послал за доктором.
Сколько раз наедине, в своей комнате, отпущенный наконец «с Богом» натешившейся всласть ватагою гостей, клялся он, весь пылая стыдом, с холодными слезами отчаяния на глазах, на другой же день убежать тайком, попытать своего
счастия в
городе, сыскать себе хоть писарское местечко или уж за один раз умереть с голоду на улице.
Увы! За первой остановкой последовала вторая, за ней третья, в пока мы дошли до центра
города, пан Крыжановский стал совершенно неузнаваем. Глаза его гордо сверкали, уныние исчезло, но, — что уже было совсем плохо, — он стал задирать прохожих, оскорблять женщин, гоняться за евреями… Около нас стала собираться толпа. К
счастью, это было уже близко от дома, и мы поспешили ретироваться во двор.
К
счастью или к несчастью, около этого времени в наш
город приехал учитель танцев, и моя мать условилась с Линдгорст пригласить его для обучения детей совместно.
А через час выбежал оттуда, охваченный новым чувством облегчения, свободы,
счастья! Как случилось, что я выдержал и притом выдержал «отлично» по предмету, о котором, в сущности, не имел понятия, — теперь уже не помню. Знаю только, что, выдержав, как сумасшедший, забежал домой, к матери, радостно обнял ее и, швырнув ненужные книги, побежал за
город.
— И философия ваша точно такая же, как у Евлампии Николавны, — подхватила опять Аглая, — такая чиновница, вдова, к нам ходит, вроде приживалки. У ней вся задача в жизни — дешевизна; только чтоб было дешевле прожить, только о копейках и говорит, и, заметьте, у ней деньги есть, она плутовка. Так точно и ваша огромная жизнь в тюрьме, а может быть, и ваше четырехлетнее
счастье в деревне, за которое вы ваш
город Неаполь продали, и, кажется, с барышом, несмотря на то что на копейки.
Судьбе, однако, не было угодно порадовать его этим последним и первым
счастием: пятидесяти лет, больной, до времени одряхлевший, застрял он в
городе О… и остался в нем навсегда, уже окончательно потеряв всякую надежду покинуть ненавистную ему Россию и кое-как поддерживая уроками свое скудное существование.
В течение двадцати лет бедный немец пытал свое
счастие: побывал у различных господ, жил и в Москве, и в губернских
городах, терпел и сносил многое, узнал нищету, бился, как рыба об лед; но мысль о возвращении на родину не покидала его среди всех бедствий, которым он подвергался; она только одна его и поддерживала.
— Удавить его мало! — заявил со своей стороны Тарас. — Да ежели бы мне Бог
счастья послал, да я бы сейчас Ястребову в
город упер самородок-то, а потом ищи… Дурак мужик!..
И почти с неба донизу — черные, тяжелые складки, и складки колышутся: над лесами, над деревнями медленные столбы, дым. Глухой вой: гонят в
город черные бесконечные вереницы, чтобы силою спасти их и научить
счастью.
Штык-юнкер и темные личности отправились куда-то искать
счастья. Тыбурций и Валек совершенно неожиданно исчезли, и никто не мог сказать, куда они направились теперь, как никто не знал, откуда они пришли в наш
город.
Опять шел Ромашов домой, чувствуя себя одиноким, тоскующим, потерявшимся в каком-то чужом, темном и враждебном месте. Опять горела на западе в сизых нагроможденных тяжелых тучах красно-янтарная заря, и опять Ромашову чудился далеко за чертой горизонта, за домами и полями, прекрасный фантастический
город с жизнью, полной красоты, изящества и
счастья.
К
счастью, погода стояла прекрасная — и Санин, пообедав в знаменитой тогдашней гостинице «Белого лебедя», отправился бродить по
городу.
— Да вот хоть в этом! Я уж все обдумал, и выйдет по-хорошему. На ваше
счастье мы встретились: я и в город-то случайно, по делу, приезжал — безвыходно живу на хуторе и хозяйствую. Я уж год как на льготе. Пару кровных кобыл купил… свой табунок, виноградничек… Пухляковский виноград у меня очень удался ныне. Да вот увидите. Вы помните моего старого Тебенька, на котором я в позапрошлом году офицерскую скачку взял? Вы его хотели еще в своем журнале напечатать…
Когда вскоре за тем пани Вибель вышла, наконец, из задних комнат и начала танцевать французскую кадриль с инвалидным поручиком, Аггей Никитич долго и пристально на нее смотрел, причем открыл в ее лице заметные следы пережитых страданий, а в то же время у него все более и более созревал задуманный им план, каковый он намеревался начать с письма к Егору Егорычу, написать которое Аггею Никитичу было нелегко, ибо он заранее знал, что в письме этом ему придется много лгать и скрывать; но могущественная властительница людей — любовь — заставила его все это забыть, и Аггей Никитич в продолжение двух дней, следовавших за собранием, сочинил и отправил Марфину послание, в коем с разного рода экивоками изъяснил, что, находясь по отдаленности места жительства Егора Егорыча без руководителя на пути к масонству, он, к великому
счастию своему, узнал, что в их
городе есть честный и добрый масон — аптекарь Вибель…
— Родитель мой первоначально торговал, потом торговлю прикончил и вскоре помер… Я таким образом стал один, без всякой семьи, и вздумал ехать в Петербург, но, проезжая здешний
город, вижу, что он многолюдный, — решил, что дай пока здесь попробую
счастия.
На его
счастье, жила в этом
городе колдунья, которая на кофейной гуще будущее отгадывала, а между прочим умела и"рассуждение"отнимать. Побежал он к ней, кричит: отымай! Видит колдунья, что дело к спеху, живым манером сыскала у него в голове дырку и подняла клапанчик. Вдруг что-то из дырки свистнуло… шабаш! Остался наш парень без рассуждения…
На его
счастье, жила в том
городе волшебница, которая на кофейной гуще будущее отгадывала, а между прочим умела и"рассуждение"отнимать. Побежал он к ней: отымай! Та видит, что дело к спеху, живым манером отыскала у него в голове дырку и подняла клапанчик. Вдруг что-то оттуда свистнуло — и шабаш! Остался наш парень без рассуждения.
Ходить вдвоем с любимым существом в чужом
городе, среди чужих, как-то особенно приятно, все кажется прекрасным и значительным, всем желаешь добра, мира и того же
счастия, которым исполнен сам.
В сей крайности Рейнсдорп решился еще раз попробовать
счастия оружия, и 13 января все войска, находившиеся в Оренбурге, выступили из
города тремя колоннами под предводительством Валленштерна, Корфа и Наумова.
Хотя сановники и помещики в губернских
городах предпочитают лечиться у немцев, но, по
счастию, немца (кроме часовщика) под рукой не находилось.
Несколько дней после того, как Бельтов, недовольный и мучимый каким-то предчувствием и действительным отсутствием жизни в
городе, бродил с мрачным видом и с руками, засунутыми в карманы, — в одном из домиков, мимо которых он шел, полный негодования и горечи, он мог бы увидеть тогда, как и теперь, одну из тех успокоивающих, прекрасных семейных картин, которые всеми чертами доказывают возможность
счастия на земле.
Взял Гордей Евстратыч от Колосова его писульку и с ней отправился пытать
счастья к жидовину. Но добраться до Мойши Жареного было не так-то легко, как он думал. Этот кабацкий король являлся в
город только по временам, а настоящую резиденцию имел на своих винных заводах, куда Брагин и отправился, хотя конец был немалый, верст в двести, пожалуй, не укладешь.
Солнце — в зените, раскаленное синее небо ослепляет, как будто из каждой его точки на землю, на море падает огненно-синий луч, глубоко вонзаясь в камень
города и воду. Море блестит, словно шелк, густо расшитый серебром, и, чуть касаясь набережной сонными движениями зеленоватых теплых волн, тихо поет мудрую песню об источнике жизни и
счастья — солнце.
Края черных туч тоже в огне, на красных пятнах зловеще рисуются угловатые куски огромных строений; там и тут, точно раны, сверкают стекла; разрушенный, измученный
город — место неутомимого боя за
счастье — истекает кровью, и она дымится, горячая, желтоватым удушливым дымом.
А
город — живет и охвачен томительным желанием видеть себя красиво и гордо поднятым к солнцу. Он стонет в бреду многогранных желаний
счастья, его волнует страстная воля к жизни, и в темное молчание полей, окруживших его, текут тихие ручьи приглушенных звуков, а черная чаша неба всё полнее и полней наливается мутным, тоскующим светом.
— А вот вам, люди добрые, сам Павлуха Грачёв! Только что прибыл из
города Пензы по этапу… Вот какой народ нарождается, — не сидя на печи,
счастья дожидается, а как только на задние лапы встаёт — сам искать
счастья идёт!
В полной надежде на неизменную звезду своего
счастия, Наполеон подписывал в Кремле новые постановления для парижских театров, прогуливался в своем сером сюртуке по
городу и, глядя спокойно на бедственное состояние своего войска, ожидал с каждым днем мирных предложений от нашего двора.
К
счастью, Транквиллитатин на ту пору отлучился куда-то из
города; он не мог прийти к нам раньше завтрашнего дня; нужно было воспользоваться ночью! Тетка не запиралась у себя в комнате, да и у нас в целом доме ключи не действовали в замках; но куда она положит часы, где спрячет? До вечера она их носила в кармане и даже не раз вынимала и рассматривала их; но ночью — где они ночью будут? Ну, уж это мое дело отыскать, думал я, потрясая кулаками.
Я отчетливо вижу преимущества
города, его жажду
счастья, дерзкую пытливость разума, разнообразие его целей и задач. И всегда, в такие ночи, мне вспоминаются двое горожан...
Он еще прежде меня заметил мое состояние и предложил ехать в
город; но я просила его не ездить и не изменять нашего образа жизни, не нарушать нашего
счастия.
Я, по
счастью моему, был в Петербурге — не из тщеславия хвалюсь этим, а к речи пришлось — обедал у порядочных людей и даже обедывал в «Лондоне», да не в том Лондоне, что есть в самой Англии
город, а просто большой дом, не знаю, почему «Лондоном» называемый, так я, и там обедывая, — духа такого борща не видал.
Крутицкий. Пойдут по
городу, по лавкам, что денег-то наберут! Какой доход!
Счастье ведь это,
счастье!
На
счастье наше, жил в то время в
городу старичок чиновник.
Касатский сделал предложение, и был принят. Он был удивлен легкости, с которой он достиг такого
счастья, и чем-то особенным, странным в обращении и матери и дочери. Он был очень влюблен и ослеплен и потому не заметил того, что знали почти все в
городе, что его невеста была за год тому назад любовницей Николая Павловича.
Я вспомнил первые встречи, наши поездки за
город, объяснение в любви и погоду, которая, как нарочно, все лето была дивно хороша; и то
счастье, которое когда-то на Неглинном представлялось мне возможным только в романах и повестях, теперь я испытывал на самом деле, казалось, брал его руками.
— Да разве жена может сделать мое
счастие или несчастие? Я сам себя обманул. Я думал найти там
город, а нашел лукошко.
Авдотья Максимовна (вставая и покрываясь платком). Да отсохни у меня язык, если я у него попрошу хоть копейку! (Подходит к нему.) Не будет вам
счастья, Виктор Аркадьич, за то, что вы наругались над бедной девушкой… Вы у меня всю жизнь отняли. Мне теперь легче живой в гроб лечь, чем домой явиться: родной отец от меня отступится; осрамила я его на старости лет; весь
город будет на меня пальцами показывать.
За вас я не боюсь.
Город страшит меня. Все жители сошли с ума. Они строят свое
счастье на какой-то сумасшедшей мечте. Они ждут чего-то от кораблей, которые придут сегодня.
Полная светлых надежд на
счастье, радостно покидала свой
город Марья Гавриловна. Душой привязалась она к жениху и, горячо полюбив его, ждала впереди длинного ряда ясных дней, счастливого житья-бытья с милым избранником сердца. Не омрачала тихого покоя девушки никакая дума, беззаветно отдалась она мечтам об ожидавшей ее доле. Хорошее, счастливое было то время! Доверчиво, весело глядела Марья Гавриловна на мир Божий.
В
городе проговорили, что это не без синтянинской руки, но как затем доктору Гриневичу, не повинному ни в чем, кроме мелких взяток по должности (что не считалось тогда ни грехом, ни пороком), опасаться за себя не приходилось, то ему и на мысль не вспадало робеть пред Синтяниным, а тем более жертвовать для его прихоти
счастием дочери.
Тогда всех нас, юношей, в николаевское время гораздо сильнее возмущали уголовные жестокости: торговые казни кнутом, прохождение"сквозь строй", бесправие тогдашней солдатчины, участь евреев-кантонистов. На все это можно было достаточно насмотреться в таком губернском
городе, как мой родной
город, Нижний. К
счастью для меня, целых пять лет, проведенных мною в Дерпте, избавили меня почти совершенно от таких удручающих впечатлений.
В глубоких раздумьях застал Зуда того, кого весь
город почитал первым счастливцем и будущим виновником
счастия народного. Зуда вошел не один. Лицо, бывшее с ним, поразило кабинет-министра своим появлением. Не видение ли?.. Эйхлер?.. Может ли статься!
Тетушка и племянница пропутешествовали несколько долее назначенного времени, задержавшись в Вене и Париже, — этих
городах «дамского
счастья».
Нас охватило
счастье свободы, выжженная уже июльская степь не казалась нам голой, и наше внимание привлекали к себе то птицы, каких мы никогда не видали в
городе, то суслики, вылезавшие из норок, становившиеся на задние лапки и с писком и удивлением смотревшие нам вслед.
Между тем Владислав в упоении своего
счастья, так внезапно его посетившего, забыл весь мир, каждый день собирался в
город для совещания с Зарницыной и каждый день откладывал отъезд, до следующего.