Неточные совпадения
Марья терпеливо выслушала ворчанье и попреки старухи, а сама думала только одно: как это баушка не поймет, что если молодые девки выскакивают замуж без хлопот, так ей надо самой позаботиться о своей
голове. Не на кого больше-то надеяться…
Голова у Марьи так и кружилась, даже дух захватывало. Не из важных женихов
машинист Семеныч, а все-таки мужчина… Хорошо баушке Лукерье теперь бобы-то разводить, когда свой век изжила… Тятенька Родион Потапыч такой же: только про себя и знают.
— Ведь скромница была, как жила у отца, — рассказывала старуха, — а тут девка из ума вон. Присунулся этот
машинист Семеныч,
голь перекатная, а она к нему… Стыд девичий позабыла, никого не боится, только и ждет проклятущего
машиниста. Замуж, говорит, выйду за него… Ох, согрешила я с этими девками!..
Марья вышла с большой неохотой, а Петр Васильич подвинулся еще ближе к гостю, налил ему еще наливки и завел сладкую речь о глупости Мыльникова, который «портит товар». Когда
машинист понял, в какую сторону гнул свою речь тароватый хозяин, то отрицательно покачал
головой. Ничего нельзя поделать. Мыльников, конечно, глуп, а все-таки никого в дудку не пускает: либо сам спускается, либо посылает Оксю.
— Ну, мальчуга, действуй, — прикрикивал Кузьмич, молодой и бойкий
машинист. — Да смотри у меня — в машину
головой не лезь.
— Славная
голова! — продолжал он. — И что за удивительный народ эти англичане, боже ты мой! Простой вот-с, например,
машинист и, вдобавок еще, каждый вечер мертвецки пьян бывает; но этакой сметки, я вам говорю, хоть бы у первейшего негоцианта. Однако какое же собственно ваше, мой милый Яков Васильич, дело, скажите вы мне.
Инженер Рестуччи у телефонного аппарата. Время от времени он бросает короткие приказания
машинисту, регулирующему ход каната. Кругом на лодках полная, глубокая тишина — слышен только свист машины, накачивающей воздух, погромыхивание шестерен, визг стального троса на блоке и отрывистые слова инженера. Все глаза устремлены на то место, где недавно исчезла уродливая шарообразная страшная
голова.
Рассказывает она мне жизнь свою: дочь слесаря, дядя у неё помощник
машиниста, пьяный и суровый человек. Летом он на пароходе, зимою в затоне, а ей — негде жить. Отец с матерью потонули во время пожара на пароходе; тринадцати лет осталась сиротой, а в семнадцать родила от какого-то барчонка. Льётся её тихий голос в душу мне, рука её тёплая на шее у меня,
голова на плече моём лежит; слушаю я, а сердце сосёт подлый червяк — сомневаюсь.
Утром мы узнали, что капитан наш здесь совсем ни при чем. Вчера вечером на паровоз взобрались три сильно пьяных солдата и заявили
машинисту, чтобы он гнал вовсю, иначе они его сбросят с паровоза. Проехав три пролета, солдаты озябли и ушли к себе в теплушку. Но, уходя, сказали
машинисту, что если он будет ехать медленнее, чем сейчас, то они опять явятся и проломят ему поленом
голову.