Неточные совпадения
Милый друг Аннушка, накануне отъезда из Тобольска Николенька привез мне твое письмецо и порадовал меня рассказами
о тебе. Он
говорит, что ты чудесно читаешь, даже ты удивила его
своими успехами. Благодарю тебя за эту добрую весть — продолжай, друг мой.
— Сидим с Саввой в директорском кабинете в отцовском кресле. Посмотрел в напечатанном списке членов
свою фамилию и
говорит: «Очень, очень-с хорошо-с… очень-с рад-с…
успеха желаю-с…» Я ему
о тысяче рублей заимообразно… Как кипятком его ошпарил! Он откинулся к спинке кресла, поднял обе руки против головы, ладонями наружу, как на иконах молящихся святых изображают, закатив вверх
свои калмыцкие глаза, и елейно зашептал...
Обыкновенно он начинал с того, что хвастался
своим умом, силою которого безграмотный мужик создал и ведет большое дело с глупыми и вороватыми людьми под рукою, — об этом он
говорил пространно, но как-то вяло, с большими паузами и часто вздыхая присвистывающим звуком. Иногда казалось, что ему скучно исчислять
свои деловые
успехи, он напрягается и заставляет себя
говорить о них.
Выше такого отношения к себе критики Андреев, по-видимому, стать не мог и страдал жестоко. Он долго и охотно рассказывал
о своих литературных
успехах, с озлоблением
говорил о критиках. Даже напечатал в «Биржевых ведомостях» бестактнейшую статью, в которой упрекал критиков, что они не ценят и не берегут родных талантов.
Сумев внушить к себе искреннюю любовь
своего венценосного супруга, она незаметно подчинила его
своему благородному влиянию, и царь, приблизив к себе иерея Сильвестра и Алексея Адашева, начал тот славный период
своего царствования,
о котором с восторгом
говорят русские и иноземные летописцы, славный не только делами внешними,
успехами войн, но и внутренними, продолжавшийся около шестнадцати лет, до самой смерти царицы Анастасии и удаления Сильвестра и Адашева по проискам врагов.
Последний, несмотря на то, что Виктор не
говорил ему ни слова
о своих отношениях к Александре Яковлевне, был вполне убежден, что у его друга Гиршфельда, со времени пребывания Гарина в Москве, выросли рожки. Это льстило самолюбию учителя: он радовался
успехам своего ученика.
Однажды, восхищенный
успехами своего войска, он пришел к царевне Софии, рассказывал
о подвигах
своих, шутил над женским правлением;
говорил, что для рук, привыкших владеть иглою и веретеном, тяжела держава, с которою надо соединять и меч; грозился некогда
своими новобранными наказать врагов отечества и наконец, увидев меня, приглашал вступить к себе в службу.