Неточные совпадения
Степан Аркадьич знал, что когда Каренин начинал
говорить о том, что делают и думают они, те самые, которые не хотели принимать его
проектов и были причиной всего зла в России, что тогда уже близко было к концу; и потому охотно отказался теперь от принципа свободы и вполне согласился. Алексей Александрович замолк, задумчиво перелистывая свою рукопись.
«Женатый заботится
о мирском, как угодить жене, неженатый заботится
о Господнем, как угодить Господу»,
говорит апостол Павел, и Алексей Александрович, во всех делах руководившийся теперь Писанием, часто вспоминал этот текст. Ему казалось, что, с тех пор как он остался без жены, он этими самыми
проектами более служил Господу, чем прежде.
Приказчик улыбался, делая вид, что он это самое давно думал и очень рад слышать, но в сущности ничего не понимал, очевидно не оттого, что Нехлюдов неясно выражался, но оттого, что по этому
проекту выходило то, что Нехлюдов отказывался от своей выгоды для выгоды других, а между тем истина
о том, что всякий человек заботится только
о своей выгоде в ущерб выгоде других людей, так укоренилась в сознании приказчика, что он предполагал, что чего-нибудь не понимает, когда Нехлюдов
говорил о том, что весь доход с земли должен поступать в общественный капитал крестьян.
Начало отчета
о занятиях комитета, в котором я
говорил о надеждах и
проектах, потому что в настоящем ничего не было, тронули Аленицына до глубины душевной.
Тут он
говорил мне
о проекте международной юнты [хунты, союза (от исп. junta).] в Лондоне и спрашивал, желал ли бы я участвовать в ней как русский; я отклонил разговор.
— Ежели вы, господа, на этой же почве стоите, —
говорил он, — то я с вами сойдусь. Буду ездить на ваши совещания, пить чай с булками, и общими усилиями нам, быть может, удастся подвинуть дело вперед. Помилуй! tout croule, tout roule [все рушится, все разваливается (франц.)] — a y нас полезнейшие
проекты под сукном по полугоду лежат, и никто ни
о чем подумать не хочет! Момент,
говорят, не наступил; но уловите же наконец этот момент… sacrebleu!.. [черт возьми! (франц.)]
Утром Петр Иваныч привез племянника в департамент, и пока сам он
говорил с своим приятелем — начальником отделения, Александр знакомился с этим новым для него миром. Он еще мечтал все
о проектах и ломал себе голову над тем, какой государственный вопрос предложат ему решить, между тем все стоял и смотрел.
— Нет, — отвечал дядя, — он не
говорил, да мы лучше положимся на него; сами-то, видишь, затрудняемся в выборе, а он уж знает, куда определить. Ты ему не
говори о своем затруднении насчет выбора, да и
о проектах тоже ни слова: пожалуй, еще обидится, что не доверяем ему, да пугнет порядком: он крутенек. Я бы тебе не советовал
говорить и
о вещественных знаках здешним красавицам: они не поймут этого, где им понять! это для них слишком высоко: и я насилу вникнул, а они будут гримасничать.
Я слушал молча и с удивлением. Я понял, что оспаривать господина Мизинчикова невозможно. Он фанатически уверен был в правоте и даже в величии своего
проекта и
говорил о нем с восторгом изобретателя. Но оставалось одно щекотливейшее обстоятельство, и разъяснить его было необходимо.
Во всем городе только и
говорили о кандидатах, обедах, уездных предводителях, балах и судьях. Правитель канцелярии гражданского губернатора третий день ломал голову над
проектом речи; он испортил две дести бумаги, писав: «Милостивые государи, благородное NN-ское дворянство!..», тут он останавливался, и его брало раздумье, как начать: «Позвольте мне снова в среде вашей» или: «Радуюсь, что я в среде вашей снова»… И он
говорил старшему помощнику...
Недавно про Бел_и_чку пошли темные слухи:
говорили о каком-то совершенно мракобесном
проекте, который, не мог даже рассчитывать тогда на практическое применение и имел лишь целью заявить перед кем следует об усердии и благонамеренности его автора.
С не меньшей страстью
говорили о способах радикального искоренения евреев с лица земли, но в этом вопросе верх всегда брал Объедок, сочинявший изумительно жестокие
проекты, и ротмистр, желавший везде быть первым, избегал этой темы.
Петр Бурков сводит его с людьми, которых карьера и назначение жизни ограничивается не совсем честными подвигами на зеленом поле, и он подвизается вместе с ними; затевают эти люди штуку en grand, чтобы купца надуть, и он является ревностным исполнителем
проекта;
говорит ему Петр Бурков
о жизни en artistes, — он и en artistes жить соглашается; зовет его по ярмаркам ездить, — он и на это готов.
Итак, «воскресение первое»,
о котором
говорит Апокалипсис, представляет собой до известной степени противоположность тому,
о чем идет речь в «
проекте» Федорова как
о трудовом, постепенном воскрешении: там предполагается, по всей видимости, воскресение душевно-духовное, но еще не телесное, здесь же именно телесное, и только телесное, которое, однако, будто бы должно явиться и духовным. И вполне позволительно поставить вопрос: следует ли стремиться к такому воскрешению?
И тотчас же он обратился с вопросом к Вершинину
о судьбе нового
проекта,
о котором весь Петербург начал
говорить. Это подняло температуру, и через пять минут происходил уже перекрестный обмен слухов, восклицаний и сентенций.
«Обширные и дальновидные замечания»,
о которых
говорит Румянцев, вероятнее всего, были те грандиозные планы восторженного фантазера Потемкина, которые вылились впоследствии в форму знаменитого «греческого
проекта», пугавшего так Европу в прошлом столетии и стоящего еще и теперь перед ней грозным привидением в образе «восточного вопроса».
И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник гошпиталей, — куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо, государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда есть и не один, а несколько) предлагает новый
проект, диаметрально-противуположный плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют
о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противуположное тому, что́
говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал, все описывают различно положение неприятельской армии.
В исторических сочинениях
о 1812-м годе авторы-французы очень любят
говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы-русские еще более любят
говорить о том, как с начала кампании существовал план Скифской войны заманиванья Наполеона в глубь России и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому-то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, на
проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий.