Неточные совпадения
Левин рассказал слышанное от Катавасова
о том, что
говорят в Петербурге и,
поговорив о политике, рассказал про свое знакомство с Метровым и
поездку в заседание. Львова это очень заинтересовало.
— Право, я здорова, maman. Но если вы хотите ехать, поедемте! — сказала она и, стараясь показать, что интересуется предстоящей
поездкой, стала
говорить о приготовлениях к отъезду.
Мать и невестка встретили его как обыкновенно; они расспрашивали его
о поездке за границу,
говорили об общих знакомых, но ни словом не упомянули
о его связи с Анной.
Лидия села в кресло, закинув ногу на ногу, сложив руки на груди, и как-то неловко тотчас же начала рассказывать
о поездке по Волге, Кавказу, по морю из Батума в Крым.
Говорила она, как будто торопясь дать отчет
о своих впечатлениях или вспоминая прочитанное ею неинтересное описание пароходов, городов, дорог. И лишь изредка вставляла несколько слов, которые Клим принимал как ее слова.
Во время таганрогской
поездки Александра в именье Аракчеева, в Грузине, дворовые люди убили любовницу графа; это убийство подало повод к тому следствию,
о котором с ужасом до сих пор, то есть через семнадцать лет,
говорят чиновники и жители Новгорода.
Мы часто
говаривали с ним в былые годы
о поездке за границу, он знал, как страстно я желал, но находил бездну препятствий и всегда оканчивал одним: «Ты прежде закрой мне глаза, потом дорога открыта на все четыре стороны».
О поездке моей к дочери друга Кондратия будем
говорить, когда я буду к вам. Очень доволен, что отыскал Настеньку прежних лет, а теперь Пущину.
Отец рассказывал подробно
о своей
поездке в Лукоянов,
о сделках с уездным судом,
о подаче просьбы и обещаниях судьи решить дело непременно в нашу пользу; но Пантелей Григорьич усмехался и, положа обе руки на свою высокую трость,
говорил, что верить судье не следует, что он будет мирволить тутошнему помещику и что без Правительствующего Сената не обойдется; что, когда придет время, он сочинит просьбу, и тогда понадобится ехать кому-нибудь в Москву и хлопотать там у секретаря и обер-секретаря, которых он знал еще протоколистами.
— Ах, отстаньте, пожалуйста! Охота вам обращать внимание на нас, старух, — довольно фамильярно ответила Раиса Павловна, насквозь видевшая набоба. — Старые бабы, как худые горшки, вечно дребезжат. Вы лучше расскажите
о своей
поездке. Я так жалею, так жалею, что не могла принять в ней участие. Все
говорят, как вы отлично стреляли…
Инсаров не любил распространяться
о собственной своей
поездке на родину, но
о Болгарии вообще
говорил охотно со всяким.
Лаптев сидел в кресле и читал, покачиваясь; Юлия была тут же в кабинете и тоже читала. Казалось,
говорить было не
о чем, и оба с утра молчали. Изредка он посматривал на нее через книгу и думал: женишься по страстной любви или совсем без любви — не все ли равно? И то время, когда он ревновал, волновался, страдал, представлялось ему теперь далеким. Он успел уже побывать за границей и теперь отдыхал от
поездки и рассчитывал с наступлением весны опять поехать в Англию, где ему очень понравилось.
Но тотчас же порядок мыслей у нее обрывался, и она
говорила о новой квартире, об обоях, лошадях,
о путешествии в Швейцарию и Италию. Орлов же был утомлен
поездкой по ресторанам и магазинам и продолжал испытывать то смущение перед самим собой, какое я заметил у него утром. Он улыбался, но больше из вежливости, чем от удовольствия, и когда она
говорила о чем-нибудь серьезно, то он иронически соглашался: «
О да!»
Фома почему-то вздрогнул и, не ответив ему, деловым тоном начал
говорить отцу
о поездке. Но Игнат перебил его речь...
мне не раз приходилось уже
говорить о наших
поездках к родным, которые отец считал обязательными со стороны приличия или пристойности, как он выражался. Бедная мать, проводившая большую часть времени в постели, только чувствуя себя лучше по временам, выезжала лишь поблизости и едва ли не в один дом Борисовых. Зато отец счел бы великим упущением не съездить за Волхов, верст за сто к неизменной куме своей Любови Неофитовне и не представить ей вышедшую из института дочь, падчерицу и меня — студента.
Я
о нем в мою последнюю
поездку за границу наслышался еще по дороге — преимущественно в Вене и в Праге, где его знали, и он меня чрезвычайно заинтересовал. Много странных разновидностей этих каиновых детей встречал я на своем веку, но такого экземпляра не видывал. И мне захотелось с ним познакомиться — что было и кстати, так как я ехал с литературною работою, для которой мне был нужен переписчик. Шерамур же,
говорят, исполнял эти занятия очень изрядно.
Говоря ранее с Павлом Иванычем
о причинах, заставивших меня внезапно прекратить свои
поездки к Калининым, я был неоткровенен и совсем неточен… Я скрыл настоящую причину, скрыл ее потому, что стыдился ее ничтожности… Причина была мелка, как порох… Заключалась она в следующем. Когда я в последнюю мою
поездку, отдав кучеру Зорьку, входил в калининский дом, до моих ушей донеслась фраза...
Но газеты занимались тогда театром совсем не так, как теперь. У нас в доме, правда, получали «Московские ведомости»; но читал их дед; а нам в руки газеты почти что не попадали. Только один дядя, Павел Петрович, много сообщал
о столичных актерах,
говаривал мне и
о Садовском еще до нашей
поездки в Москву. Он его видел раньше в роли офицера Анучкина в «Женитьбе». Тогда этот офицер назывался еще «Ходилкин».
Из них весьма многие стали хорошими женами и очень приятными собеседницами, умели вести дружбу и с подругами и с мужчинами, были гораздо проще в своих требованиях, без особой страсти к туалетам, без того культа «вещей», то есть комфорта и разного обстановочного вздора, который захватывает теперь молодых женщин.
О том,
о чем теперь каждая барышня средней руки
говорит как
о самой банальной вещи, например
о заграничных
поездках, об игре на скачках,
о водах и морских купаньях,
о рулетке, — даже и не мечтали.
Когда он зашел с ней проститься перед последней своей
поездкой в Москву, княгиня, уже заранее посоветовавшись с мужем, решилась серьезно
поговорить с Виктором
о его браке с Раечкой, так звала она приготовляемую ему невесту с миллионным приданым — Раису Григорьевну Ляхову. Какими путями отец последней, бывший Гершка, а ныне Григорий, добыл себе такую совсем не еврейскую фамилию, оставалось тайной для всех.
Домбрович
говорит мне
о заграничной
поездке. Надо же немножко проветриться до зимы. С ним я все высмотрю. Он знает тамошнюю жизнь, как свои пять пальцев.
— Хорошо сказано… Давай, впрочем,
говорить о тебе… Я, право, не знаю, не понимаю и не могу понять, зачем ты предпринял сейчас же, после блестяще полученной степени доктора медицины, эту
поездку в центр очага страшной болезни, рискуя собой, своей жизнью и той пользой, которую ты мог приносить в столице.
После
поездки в Петербург,
о которой он
говорил при последнем свидании в Москве Николаю Леопольдовичу, и, привезя в Москву полученные с последнего деньги, купил, как и желал, дом, где он занимал квартиру и где помещалась контора и редакция его газеты, устроил в нижнем этаже этого же дома громадную типографию и почил на лаврах.