Неточные совпадения
Самгину подумалось, что настал
момент, когда можно бы заговорить с Бердниковым
о Марине, но мешал Попов, — в его настроении было что-то напряженное, подстерегающее, можно было думать, что он намерен затеять какой-то деловой разговор, а Бердников не хочет этого, потому и
говорит так много, почти непрерывно. Вот Попов угрюмо пробормотал что-то
о безответственности, — толстый человек погладил ладонями бескостное лицо свое и заговорил более звонко, даже как бы ехидно...
В другой раз она долго и туманно
говорила об Изиде, Сете, Озирисе. Самгин подумал, что ее, кажется, особенно интересуют сексуальные
моменты в религии и что это, вероятно, физиологическое желание здоровой женщины поболтать на острую тему. В общем он находил, что размышления Марины
о религии не украшают ее, а нарушают цельность ее образа.
Но не
о таких торжественных
моментах я здесь
говорю, а именно
о тех буднях, когда для усиленного чувства нет повода.
Сент-Бёв
говорит по поводу мемуаров Шатобриана: «Il a substitué plus ou moins les sentiments qu’il se donnait dans le moment où il écrivait, à seux qu’il avait réellement aux moments qu’il raconte» [«Он подменяет в какой-то степени чувства, которые действительно испытывает в те
моменты,
о которых рассказывает, чувствами, которые появляются у него в тот
момент, когда он пишет» (фр.).].
В первый
момент доктор не придал письму никакого значения, как безыменной клевете, но потом оно его начало беспокоить с новой точки зрения: лично сам он мог наплевать на все эти сплетни, но ведь
о них, вероятно,
говорит целый город.
«В этот
момент, — как
говорил он однажды Рогожину, в Москве, во время их тамошних сходок, — в этот
момент мне как-то становится понятно необычайное слово
о том, чтовремени больше не будет.
— Что — в любой
момент? — и тотчас же понял — ч т
о, кровь брызнула в уши, в щеки, я крикнул: — Не надо об этом, никогда не
говори мне об этом! Ведь ты же понимаешь, что это тот я, прежний, а теперь…
— И я тоже не желаю, а потому и стою, покамест, во всеоружии. Следовательно, возвращайтесь каждый к своим обязанностям, исполняйте ваш долг и будьте терпеливы. Tout est a refaire — вот девиз нашего времени и всех людей порядка; но задача так обширна и обставлена такими трудностями, что нельзя думать
о выполнении ее, покуда не наступит
момент.
Момент — это сила, это conditio sine qua non. [необходимое условие (лат.)] Правду ли я
говорю?
— Ежели вы, господа, на этой же почве стоите, —
говорил он, — то я с вами сойдусь. Буду ездить на ваши совещания, пить чай с булками, и общими усилиями нам, быть может, удастся подвинуть дело вперед. Помилуй! tout croule, tout roule [все рушится, все разваливается (франц.)] — a y нас полезнейшие проекты под сукном по полугоду лежат, и никто ни
о чем подумать не хочет!
Момент,
говорят, не наступил; но уловите же наконец этот
момент… sacrebleu!.. [черт возьми! (франц.)]
Следует упомянуть, что к этому
моменту я был чрезмерно возбужден резкой переменой обстановки и обстоятельств, неизвестностью, что за люди вокруг и что будет со мной дальше, а также наивной, но твердой уверенностью, что мне предстоит сделать нечто особое именно в стенах этого дома, иначе я не восседал бы в таком блестящем обществе. Если мне не
говорят, что от меня требуется, — тем хуже для них: опаздывая, они, быть может, рискуют. Я был высокого мнения
о своих силах.
Половецкому очень хотелось
поговорить с
о. Мисаилом вполне откровенно, раскрыть всю душу, но его что-то еще удерживало. Он точно боялся самого себя и откладывал решительный
момент.
Меркулов, чувствовавший позади себя безмолвную таинственную колокольню, хмурился и нетерпеливо ждал
момента, когда Семен заговорит
о настоящем,
о чем нужно и интересно
говорить.
Теперь в душе его образовался как бы тесно сомкнутый круг мыслей относительно того, что смутно он чувствовал всегда: таких, безусловно, заповедей не существует; не от их соблюдения или несоблюдения зависят достоинства и значение поступка, не
говоря уже
о характере; вся суть в содержании, которым единичный человек в
момент решения наполняет под собственной ответственностью форму этих предписаний закона» (Георг Брандес, «Шекспир и его произведения»).
Человек обожествляется, но лишь путем умолкания всего человеческого, исчезновения человека и появления на его место Божества [И. В. Попов
говорит о св. Макарии Египетском: «Перестать быть человеком и теперь же стать Богом, хотя бы и на краткие
моменты божественного наития, — вот что было целью всех стремлений и помышлений его души».
Оттого-то в памяти государыни и сохранилась так живо и ясно почти вся жизнь ее отца, не
говоря уже
о выдающихся ее
моментах.
Трудно описать весь ужас, охвативший молодого человека, которому нежданно-негаданно
говорят, что он арестован и именно в тот
момент, когда вся душа его, все его существо пылало одним желанием, одною мыслью
о свидании с любимой женщиной.