Неточные совпадения
Хоры были полны нарядных дам, перегибавшихся через перила и старавшихся не проронить ни одного слова из того, что говорилось внизу. Около дам сидели и стояли элегантные адвокаты, учителя гимназии в очках и офицеры. Везде говорилось
о выборах и
о том, как измучался предводитель и как хороши были прения; в одной
группе Левин слышал похвалу своему брату. Одна дама
говорила адвокату...
Но есть другая
группа собственников, их — большинство, они живут в непосредственной близости с народом, они знают, чего стоит превращение бесформенного вещества материи в предметы материальной культуры, в вещи, я
говорю о мелком собственнике глухой нашей провинции,
о скромных работниках наших уездных городов, вы знаете, что их у нас — сотни.
Эту
группу, вместе с гробом впереди ее, окружала цепь студентов и рабочих, державших друг друга за руки, у многих в руках — револьверы. Одно из крепких звеньев цепи — Дунаев, другое — рабочий Петр Заломов, которого Самгин встречал и
о котором
говорили, что им была организована защита университета, осажденного полицией.
«Этот протоиереев сын сейчас станет мне «ты»
говорить», подумал Нехлюдов и, выразив на своем лице такую печаль, которая была бы естественна только, если бы он сейчас узнал
о смерти всех родных, отошел от него и приблизился к
группе, образовавшейся около бритого высокого, представительного господина, что-то оживленно рассказывавшего.
…Ничего нет мудреного, что Мария Николаевна повезет Аннушку к Дороховой, которая, сделавшись директрисой института в Нижнем, с необыкновенной любовью просит, чтобы я ей прислал ее для воспитания, — принимает ее как дочь к себе и
говорит, что это для нее благо, что этим я возвращу ей то, что она потеряла, лишившись единственной своей дочери. [Сохранилась
группа писем Дороховой за 1855 г. к Пущину; все —
о его дочери Аннушке,
о воспитании ее.]
Лиза опять взяла Молешота, но он уже не читался, и видела Лиза сквозь опущенные веки, как по свалившемуся на пол «Учению
о пище» шевелилась какая-то знакомая
группа. Тут были: няня, Женни, Розанов и вдруг мартовская ночь, а не комната с сальной обстановкой. В небе поют жаворонки, Розанов
говорит, что
Я подхожу к другой
группе, где друг мой Василий Николаич показывает публике медведя, то есть заставляет Алексея Дмитрича
говорить разную чепуху. Около них собралась целая толпа народа, в которой немолчно раздается громкий и искренний смех, свидетельствующий
о необыкновенном успехе представления.
О группах,
о художественной драме,
о высокой ее завязке нечего было и
говорить.
Девушка, поминутно щуря, из-под синих очков, свои глазки, курила наотмашь папироску и горячо
о чем-то
говорила целой
группе разношерстной молодежи.
Рано и бесшумно разошлись в этот вечер по своим углам выпускные институтки. Рано засветились на ночных столиках y постелей огоньки их «собственных» свечей. Девушки собирались в
группы на кроватях соседок и вполголоса совещались между собой
о наступивших событиях.
Говорили тихо, почти шепотом, чтобы не потревожить измученную слезами и горем Милицу Петрович, совместными усилиями подруг уложенную в постель.
В большой столовой, куда вошли офицеры, на одном краю длинного стола сидело за чаем с десяток мужчин и дам, пожилых и молодых. За их стульями, окутанная легким сигарным дымом, темнела
группа мужчин; среди нее стоял какой-то худощавый молодой человек с рыжими бачками и, картавя,
о чем-то громко
говорил по-английски. Из-за
группы, сквозь дверь, видна была светлая комната с голубою мебелью.
Когда звенел звонок к окончанию работы, вскакивал на табуретку оратор,
говорил о пятилетке,
о великих задачах, стоящих перед рабочим классом, и
о позорном прорыве, который допустил завод. И предлагал
группе объявить себя ударной. Если предварительная подготовка была крепкая,
группа единодушно откликалась на призыв. Но часто бывало, что предложение вызывало взрыв негодования. Работницы кричали...
В клубе всё шло своим обыкновенным порядком: гости, съехавшиеся обедать, сидели
группами и здоровались с Пьером и
говорили о городских новостях.