Неточные совпадения
А в городе все знакомые тревожно засуетились, заговорили
о политике и, относясь к Самгину с любопытством, утомлявшим его, в то же время
говорили, что обыски и аресты — чистейшая выдумка жандармов, пожелавших обратить на себя внимание высшего начальства. Раздражал Дронов назойливыми расспросами, одолевал Иноков внезапными визитами, он приходил почти ежедневно и вел себя без церемонии, как в трактире. Все это заставило Самгина уехать в Москву, не дожидаясь
возвращения матери и Варавки.
О вероятном прибытии дочери мой князь еще не знал ничего и предполагал ее
возвращение из Москвы разве через неделю. Я же узнал накануне совершенно случайно: проговорилась при мне моей матери Татьяна Павловна, получившая от генеральши письмо. Они хоть и шептались и
говорили отдаленными выражениями, но я догадался. Разумеется, не подслушивал: просто не мог не слушать, когда увидел, что вдруг, при известии
о приезде этой женщины, так взволновалась мать. Версилова дома не было.
Когда мы окончили осмотр пещер, наступил уже вечер. В фанзе Че Фана зажгли огонь. Я хотел было ночевать на улице, но побоялся дождя. Че Фан отвел мне место у себя на кане. Мы долго с ним разговаривали. На мои вопросы он отвечал охотно, зря не болтал,
говорил искренно. Из этого разговора я вынес впечатление, что он действительно хороший, добрый человек, и решил по
возвращении в Хабаровск хлопотать
о награждении его чем-нибудь за ту широкую помощь, какую он в свое время оказывал русским переселенцам.
Когда в наше время начинают
говорить о реставрации древних, языческих религий, то охватывает ужас вечного
возвращения.
…Мне очень живо представил тебя Вадковский: я недавно получил от него письмо из Иркутска, в котором он
говорит о свидании с тобой по
возвращении с вод. Не повторяю слов его, щажу твою скромность, сам один наслаждаюсь ими и благословляю бога, соединившего нас неразрывными чувствами, понимая, как эта связь для меня усладительна. Извини, любезный друг, что невольно сказал больше, нежели хотел: со мной это часто бывает, когда думаю сердцем, — ты не удивишься…
Между тем все приготовил к моему
возвращению. 2 октября в час пополудни сел в тарантас с Батеньковым и Лебедем. Они меня проводили до Самолета. Татьяна Александровна, прощаясь со мной, просила меня сказать тебе, что утешается мечтой к Новому году быть у тебя в Марьине. Не знаю почему — они все
говорят мне
о тебе. Видно, что-нибудь значит. [То есть декабристы понимали, что Пущин и Фонвизина скоро соединят свои судьбы.]
Теперь собственно обо мне. Оваций никаких не было; но прием сердечный от всех старых друзей и товарищей.
О родных уже не
говорю. С самого
возвращения на родину я почти постоянно хвораю и теперь далеко от здорового.
— В том, что мучится и страдает и со мной ни
о чем серьезно не
говорит! — слегка воскликнула gnadige Frau, видимо, обижавшаяся, что Сусанна Николаевна, особенно после
возвращения из-за границы, была с нею скрытна.
В течение всего времени, как Пепко жил у меня по
возвращении из Сербии, у нас не было сказано ни одного слова
о его белградском письме. Мы точно боялись заключавшейся в нем печальной правды, вернее — боялись затронуть вопрос
о глупо потраченной юности. Вместе с тем и Пепке и мне очень хотелось
поговорить на эту тему, и в то же время оба сдерживались и откладывали день за днем, как это делают хронические больные, которые откладывают визит к доктору, чтобы хоть еще немного оттянуть роковой диагноз.
Обед приносили из ресторана, квартирного вопроса Орлов просил не поднимать впредь до
возвращения из-за границы, а
о путешествии
говорил, что нельзя ехать раньше, чем у него отрастут длинные волосы, так как таскаться по отелям и служить идее нельзя без длинных волос.
Княгиня Ирина Васильевна в это время уже была очень стара; лета и горе брали свое, и воспитание внука ей было вовсе не по силам. Однако делать было нечего. Точно так же, как она некогда неподвижно оселась в деревне, теперь она засела в Париже и вовсе не помышляла
о возвращении в Россию. Одна мысль
о каких бы то ни было сборах заставляла ее трястись и пугаться. «Пусть доживу мой век, как живется», —
говорила она и страшно не любила людей, которые напоминали ей
о каких бы то ни было переменах в ее жизни.
Давыд весьма редко и неохотно
говорил со мною
о Раисе, об ее семье, особенно с тех пор, как начал поджидать
возвращения своего отца. Он только и думал, что
о нем — и как мы потом жить будем. Он живо его помнил и с особенным удовольствием описывал мне его.
В одно утро, мы только что успели позавтракать — я сидел один под окном и размышлял
о возвращении дяди — апрельская оттепель па́рила и сверкала на дворе, — вдруг в комнату вбежала Пульхерия Петровна. Она во всякое время была очень проворна и егозлива,
говорила пискливым голоском и все размахивала руками, а тут она просто так и накинулась на нас.
— Да, —
говорил он, сверкая зубами, — шевелимся, просыпаемся! Люди становятся похожи на обленившуюся прислугу, которая, узнав
о внезапном, не ожиданном ею
возвращении хозяина и боясь расчёта, торопливо, нахлёстанная испугом, метёт, чистит, хочет привести в порядок запущенный дом.
Он
говорил о своем
возвращении не много и не ясно, а
о дальнейших своих намерениях совсем не
говорил ничего.
Оно так и было. На другой день, ввиду
возвращения родителей, нам это открыли и взяли с нас клятву, чтобы мы ни за что не
говорили отцу и матери
о происшедшей с нами истории.
По
возвращении в Петербург мне приходилось
говорить кое-где об этом замечательном экземпляре нашей эмиграции, и все
о нем слушали с любопытством, иные с состраданием, другие смеялись.
Он с любовью и радостью начал
говорить о том, что у него уже готово в мыслях и что он сделает по
возвращении в Москву; что, кроме труда, завещанного ему Пушкиным, совершение которого он считает задачею своей жизни, то есть «Мертвые души», у него составлена в голове трагедия из истории Запорожья, в которой все готово, до последней нитки, даже в одежде действующих лиц; что это его давнишнее, любимое дитя, что он считает, что эта плеса будет лучшим его произведением и что ему будет с лишком достаточно двух месяцев, чтобы переписать ее на бумагу.
Можно также заключить, что Гоголь переезжал в Москву навсегда, с тем чтобы уже не ездить более в чужие края,
о чем он и сам мне
говорил сначала, по
возвращении из Рима.
Письмо это, вероятно дышавшее горячей любовью, произвело, однако, глубокое впечатление на Гоголя, и хотя он не отвечал на него, но по
возвращении в Россию, через год,
говорил о нем с искренним чувством.
Он в каждом из них
говорил о своем близком
возвращении…
Вполне очевидно, что первая, материалистическая гипотеза, строго
говоря, не допускает и мысли
о воскрешении, т. е.
о возвращении к жизни того же самого живого существа.
В эти дни Ашанин
говорил со многими старыми матросами, ожидавшими после
возвращения в Россию отставки или бессрочного отпуска, и ни один из них, даже самых лихих матросов, отличавшихся и знанием дела, и отвагой, и бесстрашием, не думал снова поступить по «морской части». Очень немногие, подобно Бастрюкову, собирались в деревню — прежняя долгая служба уничтожала земледельца, — но все в своих предположениях
о будущем мечтали
о сухопутных местах.
С памятного, вероятно, читателям их свидания в церкви Александро-Невской лавры, Николай Павлович не видал графини Аракчеевой, ни до, ни после разлуки ее с мужем,
о которой не мог не знать, так как об этом
говорил весь Петербург, объясняя этот великосветский супружеский скандал на разные лады. Их второе свидание состоялось лишь по
возвращении из похода.
Иннокентий Антипович вспомнил, что Татьяна Петровна
говорила ему, что нищий Иван передал ей
о возвращении Сабирова в Сибирь, и тотчас же догадался, что никому иному, как Борису Ивановичу, он обязан жизнью.
«Без борьбы нет победы», —
говорила она некогда, и готовится теперь вступить в эту борьбу и помериться силами с врагами ее отечества. И потом сладкое, высокое чувство торжества над ними, спасение любимого человека от позорной казни,
возвращение блудного сына матери-России.
О! С чем может сравниться наслаждение этим торжеством!
По
возвращении домой после пира у правителя, где Нефора виделась и
говорила с епископом, она бросилась в постель, но, несмотря на поздний час ночи, не могла заснуть: известие
о том, что отвергшего ее художника Зенона нет в числе христиан, которые должны явиться передвигателями горы и подвергнуться, по всем вероятиям, всеобщему посмеянию, поразило Нефору и отогнало от нее покой.