Ощущение этой огромности пытаются обыкновенно выразить в случайных и совершенно нехарактерных терминах пространства и времени,
говорят об ощущении «бесконечного», «вечного».
Неточные совпадения
Сказав это, он вдруг смутился и побледнел: опять одно недавнее ужасное
ощущение мертвым холодом прошло по душе его; опять ему вдруг стало совершенно ясно и понятно, что он сказал сейчас ужасную ложь, что не только никогда теперь не придется ему успеть наговориться, но уже ни
об чем больше, никогда и ни с кем, нельзя ему теперь
говорить. Впечатление этой мучительной мысли было так сильно, что он, на мгновение, почти совсем забылся, встал с места и, не глядя ни на кого, пошел вон из комнаты.
— Ты
говоришь, как твой дядя. Принципов вообще нет — ты
об этом не догадался до сих пор! — а есть
ощущения. Все от них зависит.
Алеша, разумеется, не думал
об этом, но, хоть и очарованный, он, с неприятным каким-то
ощущением и как бы жалея, спрашивал себя: зачем это она так тянет слова и не может
говорить натурально?
Он со слезами вспоминал
об этом девять лет спустя, — впрочем, скорее по художественности своей натуры, чем из благодарности. «Клянусь же вам и пари держу, —
говорил он мне сам (но только мне и по секрету), — что никто-то изо всей этой публики знать не знал о мне ровнешенько ничего!» Признание замечательное: стало быть, был же в нем острый ум, если он тогда же, на эстраде, мог так ясно понять свое положение, несмотря на всё свое упоение; и, стало быть, не было в нем острого ума, если он даже девять лет спустя не мог вспомнить о том без
ощущения обиды.
Варвара, беременная уже в пятый раз и опытная, глядела на свою барыню несколько свысока и
говорила с нею наставительным тоном, а Ольга Михайловна невольно чувствовала ее авторитет; ей хотелось
говорить о своем страхе, о ребенке,
об ощущениях, но она боялась, чтобы это не показалось Варваре мелочным и наивным. И она молчала и ждала, когда сама Варвара скажет что-нибудь.
Все мечтания Пьера теперь стремились к тому времени, когда он будет свободен. А, между тем, впоследствии и во всю свою жизнь, Пьер с восторгом думал и
говорил об этом месяце плена, о тех невозвратимых, сильных и радостных
ощущениях и, главное, о том полном душевном спокойствии, о совершенной внутренней свободе, которые он испытывал только в это время.