Фридрих Фридрихович напел кусочек из известной в репертуаре Петрова партии Бертрама — и взглянул исподлобья на Истомина: тот все супился и молчал. С каждым лестным отзывом Фридриха Фридриховича, с каждой его похвалой русской талантливости лицо художника подергивалось и становилось нетерпеливее. Но этой войны Истомина с Шульцем не замечал никто, кроме Иды Ивановны, глаза которой немножко смеялись,
глядя на зятя, да еще кроме Мани, все лицо которой выражало тихую досаду.
Неточные совпадения
В канаве бабы ссорятся,
Одна кричит: «Домой идти
Тошнее, чем
на каторгу!»
Другая: — Врешь, в моем дому
Похуже твоего!
Мне старший
зять ребро сломал,
Середний
зять клубок украл,
Клубок плевок, да дело в том —
Полтинник был замотан в нем,
А младший
зять все нож берет,
Того
гляди убьет, убьет!..
Марья Алексевна гордо посматривала
на лакеев: «
Глядите, хамы, каковы кавалеры, — а вот этот моим
зятем будет!
— Погоди,
зять, устроимся, — утешал Яша покровительственным тоном. — Дай срок, утвердимся… Только бы одинова дыхнуть. А
на баб ты не
гляди: известно, бабы. Они, брат, нашему брату в том роде, как лошади железные путы… Знаю по себе, Проня… А в лесу-то мы с тобой зажили бы припеваючи… Надоела, поди, фабрика-то?
Для этой цели он первоначально перестал с Катериной Архиповной кланяться, говорить и даже
глядеть на нее; но это не помогало: старуха жила по-прежнему и сама, с своей стороны, не обращала
на зятя никакого внимания.
Русаков. Да мне его и даром не надо, не то что насильно заставить. Осрамил — ну, что ж, наш грех!.. Да меня золотом осыпь, я
на него и глядеть-то не хочу, не то чтоб в
зятья взять.
Оглянулся,
гляжу — исчезоша, яко дым, надежды моя
на спокойный конец дней, ничего у меня нету, всё отобрано, и дружки мои, солидные люди, отрицаются меня, яко еретика и крамольника, попрекая за хлопоты о
зяте — таковский-де, и не должен был я заступаться за него, да!
Ростовы уезжают из покидаемой войсками Москвы. В гостиной сидит их
зять, полковник Берг, прямой предок нынешних истинно-русских инородцев. Он восхищается «истинно-древним мужеством российских войск» и почтительнейше просит старого графа уступить ему одну подводу, чтоб увезти купленную по случаю очень прекрасную шифоньерку с аглицким секретом.
На дворе нагружаются добром подводы, и отовсюду
на них с завистью
глядят покидаемые в городе раненые. Тут же стоит Наташа с братом Петей.
— Чего! — сказала Василиса,
глядя на него сердито и подозрительно. — Не гони! Небось не задаром пишешь, за деньги! Ну, пиши. Любезному нашему
зятю Андрею Хрисанфычу и единственной нашей любимой дочери Ефимье Петровне с любовью низкий поклон и благословение родительское навеки нерушимо.