Неточные совпадения
Потом, не
глядя в окна, он сел в
свою обычную позу в коляске, заложив ногу
на ногу и, надевая перчатку, скрылся за углом.
— Вы угадали, что мне хотелось поговорить с вами? — сказал он, смеющимися глазами
глядя на нее. — Я не ошибаюсь, что вы друг Анны. — Он снял шляпу и, достав платок, отер им
свою плешивевшую голову.
Левин,
глядя на это крошечное жалкое существо, делал тщетные усилия, чтобы найти в
своей душе какие-нибудь признаки к нему отеческого чувства.
«Да, да, вот женщина!» думал Левин, забывшись и упорно
глядя на ее красивое, подвижное лицо, которое теперь вдруг совершенно переменилось. Левин не слыхал, о чем она говорила, перегнувшись к брату, но он был поражен переменой ее выражения. Прежде столь прекрасное в
своем спокойствии, ее лицо вдруг выразило странное любопытство, гнев и гордость. Но это продолжалось только одну минуту. Она сощурилась, как бы вспоминая что-то.
Она катилась не совсем твердо; вынув руки из маленькой муфты, висевшей о
на снурке, она держала их наготове и,
глядя на Левина, которого она узнала, улыбалась ему и
своему страху.
— Ах, как я рада вас видеть! — сказала она, подходя к ней. — Я вчера
на скачках только что хотела дойти до вас, а вы уехали. Мне так хотелось видеть вас именно вчера. Не правда ли, это было ужасно? — сказала она,
глядя на Анну
своим взглядом, открывавшим, казалось, всю душу.
Как только Вронский вошел к ней, она глубоко втянула в себя воздух и, скашивая
свой выпуклый глаз так, что белок налился кровью, с противуположной стороны
глядела на вошедших, потряхивая намордником и упруго переступая с ноги
на ногу.
— Нет, как же! — со сдержанным бешенством говорил Левин. — И эти дурацкие открытые жилеты! Невозможно! — говорил он,
глядя на измятый перед
своей рубашки. — И что, как вещи увезли уже
на железную дорогу! — вскрикнул он с отчаянием.
Она,
глядя на него, физически чувствовала
свое унижение и ничего больше не могла говорить.
Сколько раз во время
своей восьмилетней счастливой жизни с женой,
глядя на чужих неверных жен и обманутых мужей, говорил себе Алексей Александрович: «как допустить до этого? как не развязать этого безобразного положения?» Но теперь, когда беда пала
на его голову, он не только не думал о том, как развязать это положение, но вовсе не хотел знать его, не хотел знать именно потому, что оно было слишком ужасно, слишком неестественно.
Бархатка эта была прелесть, и дома,
глядя в зеркало
на свою шею, Кити чувствовала, что эта бархатка говорила.
— Ну, иди, иди, и я сейчас приду к тебе, — сказал Сергей Иванович, покачивая головой,
глядя на брата. — Иди же скорей, — прибавил он улыбаясь и, собрав
свои книги, приготовился итти. Ему самому вдруг стало весело и не хотелось расставаться с братом. — Ну, а во время дождя где ты был?
Вареньке хотелось улыбнуться,
глядя на детский гнев
своего друга, но она боялась оскорбить ее.
Она тяжело дышала, не
глядя на него. Она испытывала восторг. Душа ее была переполнена счастьем. Она никак не ожидала, что высказанная любовь его произведет
на нее такое сильное впечатление. Но это продолжалось только одно мгновение. Она вспомнила Вронского. Она подняла
на Левина
свои светлые правдивые глаза и, увидав его отчаянное лицо, поспешно ответила...
Сидя
на звездообразном диване в ожидании поезда, она, с отвращением
глядя на входивших и выходивших (все они были противны ей), думала то о том, как она приедет
на станцию, напишет ему записку и что̀ она напишет ему, то о том, как он теперь жалуется матери (не понимая ее страданий)
на свое положение, и как она войдет в комнату, и что она скажет ему.
Левин Взял косу и стал примериваться. Кончившие
свои ряды, потные и веселые косцы выходили один зa другим
на дорогу и, посмеиваясь, здоровались с барином. Они все
глядели на него, но никто ничего не говорил до тех пор, пока вышедший
на дорогу высокий старик со сморщенным и безбородым лицом, в овчинной куртке, не обратился к нему.
«Да, надо опомниться и обдумать, — думал он, пристально
глядя на несмятую траву, которая была перед ним, и следя за движениями зеленой букашки, поднимавшейся по стеблю пырея и задерживаемой в
своем подъеме листом снытки. — Всё сначала, — говорил он себе, отворачивая лист снытки, чтобы он не мешал букашке, и пригибая другую траву, чтобы букашка перешла
на нее. — Что радует меня? Что я открыл?»
Услыхав шаги мужа, она остановилась,
глядя на дверь и тщетно пытаясь придать
своему лицу строгое и презрительное выражение.
Теперь, в уединении деревни, она чаще и чаще стала сознавать эти радости. Часто,
глядя на них, она делала всевозможные усилия, чтоб убедить себя, что она заблуждается, что она, как мать, пристрастна к
своим детям; всё-таки она не могла не говорить себе, что у нее прелестные дети, все шестеро, все в равных родах, но такие, какие редко бывают, — и была счастлива ими и гордилась ими.
— Не думаю, — отвечала Бетси и, не
глядя на свою приятельницу, осторожно стала наливать маленькие прозрачные чашки душистым чаем. Подвинув чашку к Анне, она достала пахитоску и, вложив в серебряную ручку, закурила ее.
Алексей Александрович откашлялся и, не
глядя на своего противника, но избрав, как он это всегда делал при произнесении речей, первое сидевшее перед ним лицо — маленького, смирного старичка, не имевшего никогда никакого мнения в комиссии, начал излагать
свои соображения.
Он не узнавал
своей комнаты,
глядя снизу
на выгнутые ножки стола,
на корзинку для бумаг и тигровую шкуру.
Васенька Весловский не понимал прежде этого настоящего охотничьего щегольства — быть в отрепках, но иметь охотничью снасть самого лучшего качества. Он понял это теперь,
глядя на Степана Аркадьича, в этих отрепках сиявшего
своею элегантною, откормленною и веселою барскою фигурой, и решил, что он к следующей охоте непременно так устроится.
— А я? — сказала она. — Даже тогда… — Она остановилась и опять продолжала, решительно
глядя на него
своими правдивыми глазами, — даже тогда, когда я оттолкнула от себя
свое счастье. Я любила всегда вас одного, но я была увлечена. Я должна сказать… Вы можете забыть это?
— Нет, — сказала Кити, покраснев, но тем смелее
глядя на него
своими правдивыми глазами, — девушка может быть так поставлена, что не может без унижения войти в семью, а сама…
— Вот неразлучные, — прибавил Яшвин, насмешливо
глядя на двух офицеров, которые выходили в это время из комнаты. И он сел подле Вронского, согнув острыми углами
свои слишком длинные по высоте стульев стегна и голени в узких рейтузах. — Что ж ты вчера не заехал в красненский театр? — Нумерова совсем недурна была. Где ты был?
Дарья Александровна всем интересовалась, всё ей очень нравилось, но более всего ей нравился сам Вронский с этим натуральным наивным увлечением. «Да, это очень милый, хороший человек», думала она иногда, не слушая его, а
глядя на него и вникая в его выражение и мысленно переносясь в Анну. Он так ей нравился теперь в
своем оживлении, что она понимала, как Анна могла влюбиться в него.
— Я повторяю
свою просьбу не говорить неуважительно о матери, которую я уважаю, — сказал он, возвышая голос и строго
глядя на нее.
― Я уже давно оставил эту жизнь, ― сказал он, удивляясь перемене выражения ее лица и стараясь проникнуть его значение. ― И признаюсь, ― сказал он, улыбкой выставляя
свои плотные белые зубы, ― я в эту неделю как в зеркало смотрелся,
глядя на эту жизнь, и мне неприятно было.
«Разве я не знаю, что звезды не ходят? — спросил он себя,
глядя на изменившую уже
свое положение к высшей ветке березы яркую планету. — Но я,
глядя на движение звезд, не могу представить себе вращения земли, и я прав, говоря, что звезды ходят».
— Я очень благодарю вас за ваше доверие, но… — сказал он, с смущением и досадой чувствуя, что то, что он легко и ясно мог решить сам с собою, он не может обсуждать при княгине Тверской, представлявшейся ему олицетворением той грубой силы, которая должна была руководить его жизнью в глазах света и мешала ему отдаваться
своему чувству любви и прощения. Он остановился,
глядя на княгиню Тверскую.
Красивый старик с черной с проседью бородой и густыми серебряными волосами неподвижно стоял, держа чашку с медом, ласково и спокойно с высоты
своего роста
глядя на господ, очевидно ничего не понимая и не желая понимать.
И княгиня внутренно радовалось,
глядя на свою дочку; а у дочки просто нервический припадок: она проведет ночь без сна и будет плакать.
Каменный ли казенный дом, известной архитектуры с половиною фальшивых окон, один-одинешенек торчавший среди бревенчатой тесаной кучи одноэтажных мещанских обывательских домиков, круглый ли правильный купол, весь обитый листовым белым железом, вознесенный над выбеленною, как снег, новою церковью, рынок ли, франт ли уездный, попавшийся среди города, — ничто не ускользало от свежего тонкого вниманья, и, высунувши нос из походной телеги
своей, я
глядел и
на невиданный дотоле покрой какого-нибудь сюртука, и
на деревянные ящики с гвоздями, с серой, желтевшей вдали, с изюмом и мылом, мелькавшие из дверей овощной лавки вместе с банками высохших московских конфект,
глядел и
на шедшего в стороне пехотного офицера, занесенного бог знает из какой губернии
на уездную скуку, и
на купца, мелькнувшего в сибирке [Сибирка — кафтан с перехватом и сборками.]
на беговых дрожках, и уносился мысленно за ними в бедную жизнь их.
— Вон запустил как все! — говорил Костанжогло, указывая пальцем. — Довел мужика до какой бедности! Когда случился падеж, так уж тут нечего
глядеть на свое добро. Тут все
свое продай, да снабди мужика скотиной, чтобы он не оставался и одного дни без средств производить работу. А ведь теперь и годами не поправишь: и мужик уже изленился, и загулял, и стал пьяница.
Известно, что есть много
на свете таких лиц, над отделкою которых натура недолго мудрила, не употребляла никаких мелких инструментов, как-то: напильников, буравчиков и прочего, но просто рубила со
своего плеча: хватила топором раз — вышел нос, хватила в другой — вышли губы, большим сверлом ковырнула глаза и, не обскобливши, пустила
на свет, сказавши: «Живет!» Такой же самый крепкий и
на диво стаченный образ был у Собакевича: держал он его более вниз, чем вверх, шеей не ворочал вовсе и в силу такого неповорота редко
глядел на того, с которым говорил, но всегда или
на угол печки, или
на дверь.
Заманчиво мелькали мне издали сквозь древесную зелень красная крыша и белые трубы помещичьего дома, и я ждал нетерпеливо, пока разойдутся
на обе стороны заступавшие его сады и он покажется весь с
своею, тогда, увы! вовсе не пошлою, наружностью; и по нем старался я угадать, кто таков сам помещик, толст ли он, и сыновья ли у него, или целых шестеро дочерей с звонким девическим смехом, играми и вечною красавицей меньшею сестрицей, и черноглазы ли они, и весельчак ли он сам или хмурен, как сентябрь в последних числах,
глядит в календарь да говорит про скучную для юности рожь и пшеницу.
Читателям легко судить,
глядя из
своего покойного угла и верхушки, откуда открыт весь горизонт
на все, что делается внизу, где человеку виден только близкий предмет.
Кажется, как будто ее мало заботило то, о чем заботятся, или оттого, что всепоглощающая деятельность мужа ничего не оставила
на ее долю, или оттого, что она принадлежала, по самому сложению
своему, к тому философическому разряду людей, которые, имея и чувства, и мысли, и ум, живут как-то вполовину,
на жизнь
глядят вполглаза и, видя возмутительные тревоги и борьбы, говорят: «<Пусть> их, дураки, бесятся!
То направлял он прогулку
свою по плоской вершине возвышений, в виду расстилавшихся внизу долин, по которым повсюду оставались еще большие озера от разлития воды; или же вступал в овраги, где едва начинавшие убираться листьями дерева отягчены птичьими гнездами, — оглушенный карканьем ворон, разговорами галок и граньями грачей, перекрестными летаньями, помрачавшими небо; или же спускался вниз к поемным местам и разорванным плотинам —
глядеть, как с оглушительным шумом неслась повергаться вода
на мельничные колеса; или же пробирался дале к пристани, откуда неслись, вместе с течью воды, первые суда, нагруженные горохом, овсом, ячменем и пшеницей; или отправлялся в поля
на первые весенние работы
глядеть, как свежая орань черной полосою проходила по зелени, или же как ловкий сеятель бросал из горсти семена ровно, метко, ни зернышка не передавши
на ту или другую сторону.
Фигура с
своей стороны
глядела на него тоже пристально.
Но в продолжение того, как он сидел в жестких
своих креслах, тревожимый мыслями и бессонницей, угощая усердно Ноздрева и всю родню его, и перед ним теплилась сальная свечка, которой светильня давно уже накрылась нагоревшею черною шапкою, ежеминутно грозя погаснуть, и
глядела ему в окна слепая, темная ночь, готовая посинеть от приближавшегося рассвета, и пересвистывались вдали отдаленные петухи, и в совершенно заснувшем городе, может быть, плелась где-нибудь фризовая шинель, горемыка неизвестно какого класса и чина, знающая одну только (увы!) слишком протертую русским забубенным народом дорогу, — в это время
на другом конце города происходило событие, которое готовилось увеличить неприятность положения нашего героя.
Правда, в таком характере есть уже что-то отталкивающее, и тот же читатель, который
на жизненной
своей дороге будет дружен с таким человеком, будет водить с ним хлеб-соль и проводить приятно время, станет
глядеть на него косо, если он очутится героем драмы или поэмы.
С каким-то неопределенным чувством
глядел он
на домы, стены, забор и улицы, которые также с
своей стороны, как будто подскакивая, медленно уходили назад и которые, бог знает, судила ли ему участь увидеть еще когда-либо в продолжение
своей жизни.
Архивны юноши толпою
На Таню чопорно
глядятИ про нее между собою
Неблагосклонно говорят.
Один какой-то шут печальный
Ее находит идеальной
И, прислонившись у дверей,
Элегию готовит ей.
У скучной тетки Таню встретя,
К ней как-то Вяземский подсел
И душу ей занять успел.
И, близ него ее заметя,
Об ней, поправя
свой парик,
Осведомляется старик.
Всё успокоилось: в гостиной
Храпит тяжелый Пустяков
С
своей тяжелой половиной.
Гвоздин, Буянов, Петушков
И Флянов, не совсем здоровый,
На стульях улеглись в столовой,
А
на полу мосье Трике,
В фуфайке, в старом колпаке.
Девицы в комнатах Татьяны
И Ольги все объяты сном.
Одна, печальна под окном
Озарена лучом Дианы,
Татьяна бедная не спит
И в поле темное
глядит.
Вот, окружен
своей дубравой,
Петровский замок. Мрачно он
Недавнею гордится славой.
Напрасно ждал Наполеон,
Последним счастьем упоенный,
Москвы коленопреклоненной
С ключами старого Кремля;
Нет, не пошла Москва моя
К нему с повинной головою.
Не праздник, не приемный дар,
Она готовила пожар
Нетерпеливому герою.
Отселе, в думу погружен,
Глядел на грозный пламень он.
Я выделывал ногами самые забавные штуки: то, подражая лошади, бежал маленькой рысцой, гордо поднимая ноги, то топотал ими
на месте, как баран, который сердится
на собаку, при этом хохотал от души и нисколько не заботился о том, какое впечатление произвожу
на зрителей, Сонечка тоже не переставала смеяться: она смеялась тому, что мы кружились, взявшись рука за руку, хохотала,
глядя на какого-то старого барина, который, медленно поднимая ноги, перешагнул через платок, показывая вид, что ему было очень трудно это сделать, и помирала со смеху, когда я вспрыгивал чуть не до потолка, чтобы показать
свою ловкость.
Он
глядел на нее, совсем потерявшись, рассеянно обтирая с лица
своего грязь, которою еще более замазывался.
Она приникла к изголовью дорогих сыновей
своих, лежавших рядом; она расчесывала гребнем их молодые, небрежно всклоченные кудри и смачивала их слезами; она
глядела на них вся,
глядела всеми чувствами, вся превратилась в одно зрение и не могла наглядеться.