Неточные совпадения
— Я тебе говорю. Такие у нас барчуки необнаковенные! Особенно Давыдка этот… как есть иезоп [Иезоп — бранное слово, произведенное от имени древнегреческого баснописца Эзопа.].
На самой
на зорьке встал я, да и подхожу этак к окну…
Гляжу: что за притча? Идут наши два голубчика по саду, несут эти самые часы, под яблонькой яму вырыли — да туда их, словно
младенца какого! И землю потом заровняли, ей-богу, такие беспутные!
На руках молчаливо сидел
младенец и
глядел на свет карими глазами. Никакого желтого пузыря не было и в помине.
Отбрасывают в сторону окровавленные простыни и торопливо закрывают мать чистой, и фельдшер с Аксиньей уносят ее в палату. Спеленутый
младенец уезжает
на подушке. Сморщенное коричневое личико
глядит из белого ободка, и не прерывается тоненький, плаксивый писк.
Акулина поспешила закутать в дырявый жупан Дуньку и усадить ее так, чтобы не застудился
младенец; сама же кой-как свернула ноги под понёву да прикуталась в сорочку: другого одеяния
на ней не было (она никогда не имела кожуха или тепленького овчинного тулупчика). И то даже, в чем вышла она,
глядело как-то непригоже: всюду, и
на спине и
на плечах, виднелись прорехи, которые то и дело ощеливали кость да посиневшее от холода тело.
— Экой вы
младенец невинный! — помолчав немного, но все-таки не
глядя на Моисея, насмешливо заговорил он. — Какой же это дурак стал бы такие письма прямо по почте пересылать? Для этого надо не иметь в башке ни капли человеческого смысла! Разве такие вещи по почте пересылаются?
И там мне
глянули в душу очи Царицы Небесной, грядущей
на облаках с Предвечным
Младенцем.
«Удивительно мерзкое положение! — думал он, стараясь придать себе равнодушный вид. — Коллежский асессор с
младенцем идет по улице! О, господи, ежели кто увидит и поймет, в чем дело, я погиб… Положу-ка я его
на это крыльцо… Нет, постой, тут окна открыты и, может быть,
глядит кто-нибудь. Куда бы его? Ага, вот что, снесу-ка я его
на дачу купца Мелкина… Купцы народ богатый и сердобольный; может быть, еще спасибо скажут и
на воспитание его к себе возьмут».
Глянул он в уголок — видит
на турецком столике чуть початая полбутылки шустовского коньяку… С колокольчиком. Потянулся к ей корнет, как
младенец к соске. Вытер слюнку, припал к горлышку. «Клю-клю-клю…» Тепло в кишки ароматным кипятком вступило, — какие уж там девушки. Да и давешний заряд немалый был.