Развитие охраняет вневременное достояние прошлого, продолжает дело прошлого, раскрывает содержание семени, посеянного не только в глубине веков, но и в
глубине вечности.
Неточные совпадения
Зашумели ручьи, и расторгнулся лед,
И сквозят темно-синие бездны,
И на глади зеркальной таинственных вод
Возрожденных небес отражается свод
В красоте лучезарной и звездной.
И вверху и внизу все миры без конца,
И двояко является
вечность:
Высота с
глубиной хвалят вместе творца,
Славят вместе его бесконечность!
Солнце зашло.
Итак, на эмпирической поверхности происходит разложение религиозного начала власти и торжествует секуляризация, а в мистической
глубине подготовляется и назревает новое откровение власти — явление теократии, предваряющее ее окончательное торжество за порогом этого зона [Термин древнегреческой философии, означающий «жизненный век», «
вечность»; в иудео-христианской традиции означает «мир», но не в пространственном смысле (космос), а в историческом и временном аспекте («век», «эпоха»).]
При этом не надо, однако, забывать, что и временность имеет свою
глубину, тоже входящую в
вечность, где время интегрируется, хотя сейчас и непостижимым для нас способом.
Изнутри, т. е. с точки зрения, не проецированной во времени, с точки зрения
вечности, раскрывающейся в
глубине мгновения, смерти не существует, смерть есть лишь момент в вечной жизни, мистерии жизни.
Не низменный страх, но глубокая тоска и ужас, который вызывает в нас смерть, есть показатель того, что мы принадлежим не только поверхности, но и
глубине, не только обыденности жизни во времени, но и
вечности.
В
вечность есть два выхода — через
глубину мгновения и через конец времени и конец мира.
Проблема возникает в своей
глубине и серьезности для человека как существа духовного, ставшего перед
вечностью.
Человек в своем измерении
глубины причастен не только времени, но и
вечности.
Достоевский не созерцает покоя
вечности в
глубине.