Неточные совпадения
Баниосы тоже, за исключением некоторых, Бабы-Городзаймона, Самбро, не лучше: один скажет свой вопрос или ответ и потом сонно зевает по сторонам, пока
переводчик передает. Разве ученье, внезапный шум на палубе или что-нибудь подобное разбудит их внимание: они вытаращат
глаза, навострят уши, а потом опять впадают в апатию. И музыка перестала шевелить их. Нет оживленного взгляда, смелого выражения, живого любопытства, бойкости — всего, чем так сознательно владеет европеец.
Вон и все наши приятели: Бабa-Городзаймон например, его узнать нельзя: он, из почтения, даже похудел немного. Чиновники сидели, едва смея дохнуть, и так ровно, как будто во фронте. Напрасно я хочу поздороваться с кем-нибудь
глазами: ни Самбро, ни Ойе-Саброски, ни
переводчики не показывают вида, что замечают нас.
И лошадь была тут, которой я опять не заметил, и норимоны, и старик с сонными
глазами, и толпа
переводчиков, и баниосы.
В один день, после того как Падди долго говорил что-то Дыме, указывая
глазами на Матвея, они оба ушли куда-то, вероятно, к еврею-лавочнику, который в трудных случаях служил им
переводчиком.
Глаза этих двух людей, встретившись, говорили друг другу многое, невыразимое словами, и уж совсем не то, что говорил
переводчик.
Товарищ, лазутчик и
переводчик, был такой же оборванный, но черный, а не рыжий, вертлявый, с белейшими зубами и сверкающими черными
глазами.
— По временам не смерть ли уж? Или все эти болезни должны существовать в воображении барона, или вы, господин
переводчик, — не взыщите — изволите перевирать. Сколько могу судить по
глазам и лицу пациента, облитым шафранным цветом, у него просто разлитие желчи. И потому советую ему главное: укротить как можно порывы гнева и при этом употреблять (то и то…).
Волынской вышел от молдаванской княжны в каком-то чаду сердечном, видел только по дороге своей два
глаза, блестящие, как отточенный гранат, как две черные вишни; видел розовые губки — о! для них хотел бы он превратиться в пчелу, чтобы впиться в них, — видел только их, отвечал невпопад своему
переводчику или вовсе не отвечал, грезил, мечтал, забывал политику, двор, Бирона, друзей, жену…
Переводчик начал читать письмо, прочел раз, другой, оборачивает его, вертит перед
глазами, но не говорит ни слова.
И
переводчик глупо-лукаво мигнул
глазом.
[Едва
переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким-то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская
глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи.