Неточные совпадения
Только одни
главные ворота были растворены, и то потому, что въехал мужик с нагруженною телегою, покрытою рогожею, показавшийся как бы нарочно для оживления сего вымершего
места; в другое время и они были заперты наглухо, ибо в железной петле висел замок-исполин.
— Само по себе, что
главным зачинщикам должно последовать лишенье чинов и имущества, прочим — отрешенье от
мест.
Наконец, пришло ему в голову, что не лучше ли будет пойти куда-нибудь на Неву? Там и людей меньше, и незаметнее, и во всяком случае удобнее, а
главное — от здешних
мест дальше. И удивился он вдруг: как это он целые полчаса бродил в тоске и тревоге, и в опасных
местах, а этого не мог раньше выдумать! И потому только целые полчаса на безрассудное дело убил, что так уже раз во сне, в бреду решено было! Он становился чрезвычайно рассеян и забывчив и знал это. Решительно надо было спешить!
Самгин, видя, что этот человек прочно занял его
место, — ушел; для того, чтоб покинуть собрание, он — как ему казалось — всегда находил момент, который должен был вызвать в людях сожаление: вот уходит от нас человек, не сказавший
главного, что он знает.
У него все более и более разгорался этот вопрос, охватывал его, как пламя, сковывал намерения: это был один
главный вопрос уже не любви, а жизни. Ни для чего другого не было теперь
места у него в душе.
Потом мать, приласкав его еще, отпускала гулять в сад, по двору, на луг, с строгим подтверждением няньке не оставлять ребенка одного, не допускать к лошадям, к собакам, к козлу, не уходить далеко от дома, а
главное, не пускать его в овраг, как самое страшное
место в околотке, пользовавшееся дурною репутацией.
— Мы не договорились до
главного — и, когда договоримся, тогда я не отскочу от вашей ласки и не убегу из этих
мест… Я бы не бежал от этой Веры, от вас. Но вы навязываете мне другую… Если у меня ее нет: что мне делать — решайте, говорите, Вера!
Здесь опускаю одно обстоятельство, о котором лучше будет сказать впоследствии и в своем
месте, но упомяну лишь о том, что обстоятельство это наиглавнейше утвердило Ламберта в убеждении о действительном существовании и,
главное, о ценности документа.
— Да, какой-то дурачок, что, впрочем, не мешает ему стать мерзавцем. Я только была в досаде, а то бы умерла вчера со смеху: побледнел, подбежал, расшаркивается, по-французски заговорил. А в Москве Марья Ивановна меня о нем, как о гении, уверяла. Что несчастное письмо это цело и где-то находится в самом опасном
месте — это я,
главное, по лицу этой Марьи Ивановны заключила.
Катерина Николаевна стремительно встала с
места, вся покраснела и — плюнула ему в лицо. Затем быстро направилась было к двери. Вот тут-то дурак Ламберт и выхватил револьвер. Он слепо, как ограниченный дурак, верил в эффект документа, то есть —
главное — не разглядел, с кем имеет дело, именно потому, как я сказал уже, что считал всех с такими же подлыми чувствами, как и он сам. Он с первого слова раздражил ее грубостью, тогда как она, может быть, и не уклонилась бы войти в денежную сделку.
Главное, я все страстно мечтал, что вы вдруг войдете, я к вам брошусь и вы меня выведете из этого
места и увезете к себе, в тот кабинет, и опять мы поедем в театр, ну и прочее.
Провиант и прочее доставлялось до сих пор на
место военных действий сухим путем, и плата за один только провоз составляла около 170 000 фунт. ст. в год, между тем как все припасы могли быть доставляемы морем до самого устья Буйволовой реки, что наконец и приведено в исполнение, и Берклей у этого устья расположил свою
главную квартиру.
Какую роль играет этот орех здесь, в тропических широтах! Его едят и люди, и животные; сок его пьют; из ядра делают масло, составляющее одну из
главных статей торговли в Китае, на Сандвичевых островах и в многих других
местах; из древесины строят домы, листьями кроют их, из чашек ореха делают посуду.
Утро чудесное, море синее, как в тропиках, прозрачное; тепло, хотя не так, как в тропиках, но, однако ж, так, что в байковом пальто сносно ходить по палубе. Мы шли все в виду берега. В полдень оставалось миль десять до
места; все вышли, и я тоже, наверх смотреть, как будем входить в какую-то бухту, наше временное пристанище.
Главное только усмотреть вход, а в бухте ошибиться нельзя: промеры показаны.
Кеткарт, заступивший в марте 1852 года Герри Смита, издал, наконец, 2 марта 1853 года в Вильямстоуне, на границе колонии, прокламацию, в которой объявляет, именем своей королевы, мир и прощение Сандильи и народу Гаики, с тем чтобы кафры жили, под ответственностью
главного вождя своего, Сандильи, в Британской Кафрарии, но только далее от колониальной границы, на указанных
местах.
Остальная половина дороги, начиная от гостиницы, совершенно изменяется: утесы отступают в сторону, мили на три от берега, и путь, веселый, оживленный, тянется между рядами дач, одна другой красивее. Въезжаешь в аллею из кедровых, дубовых деревьев и тополей:
местами деревья образуют непроницаемый свод; кое-где другие аллеи бегут в сторону от
главной, к дачам и к фермам, а потом к Винбергу, маленькому городку, который виден с дороги.
«У нас, — далее говорил он, — в Камчатке и других
местах, около лежащих, много рыбы, а соли нет; у вас есть соль: давайте нам ее, и мы вам же будем возить соленую рыбу, которая составляет
главную пищу в Японии.
7-го числа вечером подошли к
главному из островов, Батану, на котором, по указанию Бельчера, есть якорное
место.
Кругом все заросло пальмами areca или кокосовыми; обработанных полей с хлебом немного: есть плантации кофе и сахара, и то мало:
места нет; все болота и густые леса. Рис,
главная пища южной Азии, привозится в Сингапур с Малаккского и Индийского полуостровов. Но зато сколько деревьев! хлебное, тутовое, мускатное, померанцы, бананы и другие.
Простыми глазами сразу увидишь, что находишься по преимуществу в земледельческом государстве и что недаром рука богдыхана касается однажды в год плуга как
главного, великого деятеля страны: всякая вещь обдуманно, не как-нибудь, применена к делу; все обработано, окончено; не увидишь кучки соломы, небрежно и не у
места брошенной, нет упадшего плетня и блуждающей среди посевов козы или коровы; не валяется нигде оставленное без умысла и бесполезно гниющее бревно или какой-нибудь подобный годный в дело предмет.
Подлинная бумага отправлена в то
место, где она содержалась во время суда, и, вероятно, будет тотчас же переслана в Сибирское
Главное Управление.
Возмущало Нехлюдова,
главное, то, что в судах и министерствах сидели люди, получающие большое, собираемое с народа жалованье за то, что они, справляясь в книжках, написанных такими же чиновниками, с теми же мотивами, подгоняли поступки людей, нарушающих написанные ими законы, под статьи, и по этим статьям отправляли людей куда-то в такое
место, где они уже не видали их, и где люди эти в полной власти жестоких, огрубевших смотрителей, надзирателей, конвойных миллионами гибли духовно и телесно.
Чтобы выполнить во всех деталях этот грандиозный план, у Заплатиных не хватало средств, а
главное, что было самым больным
местом в душе Хионии Алексеевны, — ее салон обходили первые узловские богачи — Бахаревы, Ляховские и Половодовы.
Собственно, для случайностей здесь оставалось очень немного
места: все отлично знали, что проиграет
главным воротилам за зеленым столом тысяч пять Давид Ляховский, столько же Виктор Васильич, выбросит тысяч десять Лепешкин, а там приедет из Петербурга Nicolas Веревкин и просадит все до последней нитки.
— Я не выставляю подсудимого каким-то идеальным человеком, — говорил Веревкин. — Нет, это самый обыкновенный смертный, не чуждый общих слабостей… Но он попал в скверную историю, которая походила на игру кошки с мышкой. Будь на
месте Колпаковой другая женщина, тогда Бахарев не сидел бы на скамье подсудимых! Вот
главная мысль, которая должна лечь в основание вердикта присяжных. Закон карает злую волю и бесповоротную испорченность, а здесь мы имеем дело с несчастным случаем, от которого никто не застрахован.
Привалов раскланялся, Алла ограничилась легким кивком головы и заняла
место около мамаши. Агриппина Филипьевна заставила Аллу рассказать о нынешней рыбной ловле, что последняя и выполнила с большим искусством, то есть слегка картавым выговором передала несколько смешных сцен, где
главным действующим лицом был дядюшка.
Заплатина узнала о разорении Бахаревых, конечно, одна из первых и поспешила на
месте проверить собранные новости, а
главное — ей хотелось посмотреть, как теперь чувствует себя Марья Степановна и Гордячка Nadine.
Вижу, однако, что так более продолжать не могу, уже потому даже, что многого не расслышал, в другое пропустил вникнуть, третье забыл упомнить, а
главное, потому, что, как уже и сказал я выше, если все припоминать, что было сказано и что произошло, то буквально недостанет у меня ни времени, ни
места.
— Ах, Lise, не кричи,
главное — ты не кричи. У меня от этого крику… Что ж делать, коли ты сама корпию в другое
место засунула… Я искала, искала… Я подозреваю, что ты это нарочно сделала.
Ему тотчас же объяснили суетившиеся приказчики со слащавою речью, что в этом первом ящике всего лишь полдюжины шампанского и «всякие необходимые на первый случай предметы» из закусок, конфет, монпансье и проч. Но что
главное «потребление» уложится и отправится сей же час особо, как и в тогдашний раз, в особой телеге и тоже тройкой и потрафит к сроку, «разве всего только часом позже Дмитрия Федоровича к
месту прибудет».
Кроткий отец иеромонах Иосиф, библиотекарь, любимец покойного, стал было возражать некоторым из злословников, что «не везде ведь это и так» и что не догмат же какой в православии сия необходимость нетления телес праведников, а лишь мнение, и что в самых даже православных странах, на Афоне например, духом тлетворным не столь смущаются, и не нетление телесное считается там
главным признаком прославления спасенных, а цвет костей их, когда телеса их полежат уже многие годы в земле и даже истлеют в ней, «и если обрящутся кости желты, как воск, то вот и главнейший знак, что прославил Господь усопшего праведного; если же не желты, а черны обрящутся, то значит не удостоил такого Господь славы, — вот как на Афоне,
месте великом, где издревле нерушимо и в светлейшей чистоте сохраняется православие», — заключил отец Иосиф.
Он упал на свое
место, ломая руки в отчаянии. Прокурор и защитник стали предлагать перекрестные вопросы,
главное в том смысле: «что, дескать, побудило вас давеча утаить такой документ и показывать прежде совершенно в другом духе и тоне?»
В этот день мы дошли до того
места, где Синанца разделяется надвое: Да-Синанцу [Да-си-нань-ча — большой юго-западный приток (развилина).] и Сяо-Синанцу [Сяо-си-нань-ча — малый юго-западный приток.]. Первая является
главной рекой, вторая — ее притоком.
— Это самый
главный люди, — продолжал гольд. — Его всегда одно
место стоит, а кругом его все уикта ходят.
Большие обнажения на берегу моря к северу от реки Такемы состоят
главным образом из лав и их туфов (биолитовый дацит), дальше тянутся полевошпатовые сланцевые породы и диорит. Тип берега кулисный. Действительно, мысы выступают один за другим наподобие кулис в театре. Вблизи берега нигде нет островов. Около мысов, разрушенных морским прибоем, кое-где образовались береговые ворота. Впоследствии своды их обрушились, остались только столбы — любимые
места отдыха птиц.
Закусив немного и напившись чаю, мы прошли опять вверх по реке Тахобе, которая должна была привести нас к Сихотэ-Алиню. От
места нашего бивака до
главного хребта был еще один переход. По словам солона, перевал этот невысок.
Река Сица считается хорошим охотничьим
местом, и действительно, следы изюбров встречались чуть ли не на каждом шагу. Избитая земля, истрепанные кусты, клочья шерсти и обломки рогов говорили о том, что здесь происходят
главные бои.
Одна из
главных выгод охоты, любезные мои читатели, состоит в том, что она заставляет вас беспрестанно переезжать с
места на
место, что для человека незанятого весьма приятно.
— Здесь не
место с вами объясняться, — не без волнения возразил
главный конторщик, — да и не время. Только я, признаюсь, одному удивляюсь: с чего вы взяли, что я вас погубить желаю или преследую? Да и как, наконец, могу я вас преследовать? Вы не у меня в конторе состоите.
Из притоков Хулуая наибольшего внимания заслуживает Тихий ключ, впадающий с правой стороны. По этому ключу идет тропа на Арзамасовку. Ключ этот вполне оправдывает свое название. В нем всегда царит тишина, свойственная
местам болотистым. Растительность по долине мелкорослая, редкая и состоит
главным образом из белой березы и кустарниковой ольхи. Первые разбросаны по всей долине в одиночку и небольшими группами, вторые образуют частые насаждения по берегам реки.
6 июня мы распрощались с Кокшаровкой. Наши лошади отдохнули и теперь шли гораздо бодрее, несмотря на то что слепней и мошек было так же много, как и вчера. Особенно трудно было идти задним.
Главная масса мошкары держится в хвосте отряда. В таких случаях рекомендуется по очереди менять
местами людей и лошадей.
Характер растительности был тот же самый, что и около поста Ольги. Дуб, береза, липа, бархат, тополь, ясень и ива росли то группами, то в одиночку. Различные кустарники,
главным образом, леспедеца, калина и таволга, опутанные виноградом и полевым горошком, делали некоторые
места положительно непроходимыми, в особенности если к ним еще примешивалось чертово дерево. Идти по таким кустарникам в жаркий день очень трудно. Единственная отрада — ручьи с холодною водою.
А этот
главный предмет, занимавший так мало
места в их не слишком частых длинных разговорах, и даже в коротких разговорах занимавший тоже лишь незаметное
место, этот предмет был не их чувство друг к другу, — нет, о чувстве они не говорили ни слова после первых неопределенных слов в первом их разговоре на праздничном вечере: им некогда было об этом толковать; в две — три минуты, которые выбирались на обмен мыслями без боязни подслушивания, едва успевали они переговорить о другом предмете, который не оставлял им ни времени, ни охоты для объяснений в чувствах, — это были хлопоты и раздумья о том, когда и как удастся Верочке избавиться от ее страшного положения.
А
главное в том, что он порядком установился у фирмы, как человек дельный и оборотливый, и постепенно забрал дела в свои руки, так что заключение рассказа и
главная вкусность в нем для Лопухова вышло вот что: он получает
место помощника управляющего заводом, управляющий будет только почетное лицо, из товарищей фирмы, с почетным жалованьем; а управлять будет он; товарищ фирмы только на этом условии и взял
место управляющего, «я, говорит, не могу, куда мне», — да вы только
место занимайте, чтобы сидел на нем честный человек, а в дело нечего вам мешаться, я буду делать», — «а если так, то можно, возьму
место», но ведь и не в этом важность, что власть, а в том, что он получает 3500 руб. жалованья, почти на 1000 руб. больше, чем прежде получал всего и от случайной черной литературной работы, и от уроков, и от прежнего
места на заводе, стало быть, теперь можно бросить все, кроме завода, — и превосходно.
Главное обвинение, падающее на Витберга со стороны даже тех, которые никогда не сомневались в его чистоте: зачем он принял
место директора, — он, неопытный артист, молодой человек, ничего не смысливший в канцелярских делах? Ему следовало ограничиться ролью архитектора. Это правда.
Рыцарь был больше он сам, больше лицо и берег, как понимал, свое достоинство, оттого-то он, в сущности, и не зависел ни от богатства, ни от
места; его личность была
главное; в мещанине личность прячется или не выступает, потому что не она
главное:
главное — товар, дело, вещь,
главное — собственность.
Главные лакомства: мятый, мокрый чернослив, белый изюм, тоже мятый и влажный, пряники медовые, изображающие лошадей, коров и петухов, с налепленным по
местам сусальным золотом, цареградские рожки, орехи, изобилующие свищами, мелкий крыжовник, который щелкает на зубах и т. д.
— Вот и это. Полтораста тысяч — шутка ли эко
место денег отдать! Положим, однако, что с деньгами оборот еще можно сделать, а
главное, не к рукам мне. Нужно сначала около себя округлить; я в Заболотье-то еще словно на тычке живу. Куда ни выйдешь, все на чужую землю ступишь.
Букинисты и антиквары (последних звали «старьевщиками») были аристократической частью Сухаревки. Они занимали
место ближе к Спасским казармам. Здесь не было той давки, что на толкучке. Здесь и публика была чище: коллекционеры и собиратели библиотек,
главным образом из именитого купечества.
Наказания были разные: каторжные работы — значит отхожие
места и помойки чистить, ссылка — перевод из
главной булочной во вторую. Арест заменялся денежным штрафом, лишение прав — уменьшением содержания, а смертная казнь — отказом от
места.