Неточные совпадения
Он видит, как туча народа, точно саранча, движется, располагается на бивуаках, зажигает костры; видит мужчин
в звериных шкурах, с дубинами, оборванных матерей, голодных детей; видит, как они режут, истребляют все на
пути, как
гибнут отсталые.
В сущности Харитина вышла очертя голову за Полуянова только потому, что желала хотя этим
путем досадить Галактиону. На, полюбуйся, как мне ничего не жаль! Из-за тебя
гибну. Но Галактион, кажется, не почувствовал этой мести и даже не приехал на свадьбу, а послал вместо себя жену с братом Симоном. Харитина удовольствовалась тем, что заставила мужа выписать карету, и разъезжала
в ней по магазинам целые дни. Пусть все смотрят и завидуют, как молодая исправница катается.
«Принимая участие
в авторе повести, вы, вероятно, хотите знать мое мнение. Вот оно. Автор должен быть молодой человек. Он не глуп, но что-то не
путем сердит на весь мир.
В каком озлобленном, ожесточенном духе пишет он! Верно, разочарованный. О, боже! когда переведется этот народ? Как жаль, что от фальшивого взгляда на жизнь
гибнет у нас много дарований
в пустых, бесплодных мечтах,
в напрасных стремлениях к тому, к чему они не призваны».
Нередко случается, однако, что, зайдя слишком высоко или далеко
в луговые поймы, не находит она водяного
пути для возвращения
в реку и остается
в ямках и бокалдинах: если увидят люди, то поймают ее, а если нет и бокалдины высыхают уединенно, рыба
гибнет и достается на пищу воронам и разным другим птицам — иногда и свиньям.
В темных избах дети малые
Гибнут с холода и голода,
Их грызут болезни лютые,
Глазки деток гасит злая смерть!
Редко ласка отца-матери
Дитя малое порадует,
Их ласкают — только мертвеньких,
Любят — по
пути на кладбище…
Я кручину мою многолетнюю
На родимую грудь изолью,
Я тебе мою песню последнюю,
Мою горькую песню спою.
О прости! то не песнь утешения,
Я заставлю страдать тебя вновь,
Но я
гибну — и ради спасения
Я твою призываю любовь!
Я пою тебе песнь покаяния,
Чтобы кроткие очи твои
Смыли жаркой слезою страдания
Все позорные пятна мои!
Чтоб ту силу свободную, гордую,
Что
в мою заложила ты грудь,
Укрепила ты волею твердою
И на правый поставила
путь…
— Я свободен-с, свободен-с, и нечего вам больше мне об этом говорить, — опять ответил Висленев, и снова продолжал вертеться, рассказывая Грегуару,
в каких он был затруднительных обстоятельствах, как его заел
в России женский вопрос, который он сам поддерживал, и как он от этого ужасного вопроса
гиб и страдал, и совершенно погиб бы, если б его не спасла Глафира Васильевна, самому ему неведомо какими
путями.
Александра Михайловна возвращалась домой.
В голове шумело, и
в этом шуме подплывали к сознанию уже знакомые ей уродливые, самое ее пугавшие мысли. Может быть, потому, что молодой человек, с которым ушла девушка, был красив, и
в Александре Михайловне проснулась женщина, но на душе было грустно и одиноко. И она думала: проходит ее молодость,
гибнет напрасно красота. Кому польза, что она идет честным
путем?…
— Простите, сударыня, но цветы не входят
в систему нашей тюрьмы. Я очень ценю ваше великодушное внимание, — целую ваши ручки, сударыня! — но от цветов я принужден отказаться. Идя тернистым
путем подвига и самоотречения, я не должен ласкать свой взгляд эфемерной и призрачной красотой этих очаровательных лилий и роз.
В нашей тюрьме все цветы
гибнут, сударыня.