Неточные совпадения
Скупленный
в Зауралье хлеб доставлялся запольскими купцами на все уральские горные заводы и уходил далеко на север, на
холодную Печору, а
в засушливые годы сбывался
в степь.
Орла сбросили с валу
в степь. Это было глубокою осенью,
в холодный и сумрачный день. Ветер свистал
в голой
степи и шумел
в пожелтелой, иссохшей, клочковатой степной траве. Орел пустился прямо, махая больным крылом и как бы торопясь уходить от нас куда глаза глядят. Арестанты с любопытством следили, как мелькала
в траве его голова.
Были, разумеется, и неудобства
в этом поэтическом провождении времени
в степи. Не всегда она была цветами разубрана, не всегда горячо пекло ее солнышко; случалось Кольцову бывать
в ней и во время
холодной осени, подвергаться влиянию
холодного, порывистого ветра, ночевать на влажной земле, на холоду, бродить по грязи и слякоти. Но, не приученный к неге и имевший очень крепкое сложение, Кольцов не чувствовал от этого особенно вредных последствий.
Удары грома, сотрясая
степь и небо, рокотали теперь так гулко и торопливо, точно каждый из них хотел сказать земле что-то необходимо нужное для неё, и все они, перегоняя один другого, ревели почти без пауз. Раздираемое молниями небо дрожало, дрожала и
степь, то вся вспыхивая синим огнём, то погружаясь
в холодный, тяжёлый и тесный мрак, странно суживавший её. Иногда молния освещала даль. Эта даль, казалось, торопливо убегает от шума и рёва…
Не обращая внимания на то, что
холодные волны ветра, распахнув чекмень, обнажили его волосатую грудь и безжалостно бьют ее, он полулежал
в красивой, сильной позе, лицом ко мне, методически потягивал из своей громадной трубки, выпускал изо рта и носа густые клубы дыма и, неподвижно уставив глаза куда-то через мою голову и мертво молчавшую темноту
степи, разговаривал со мной, не умолкая и не делая ни одного движения к защите от резких ударов ветра.
С моря дул влажный
холодный ветер, разнося по
степи задумчивую мелодию плеска набегавшей на берег волны и шелеста прибрежных кустов. Изредка его порывы приносили с собой сморщенные, желтые листья и бросали их
в костер, раздувая пламя, окружавшая нас мгла осенней ночи вздрагивала и, пугливо отодвигаясь, открывала на миг слева — безграничную
степь, справа — бесконечное море и прямо против меня — фигуру Макара Чудры, старого цыгана, — он сторожил коней своего табора, раскинутого шагах
в пятидесяти от нас.
Но голос: «О путник, ты долее спал;
Взгляни: лёг ты молод, а старцем восстал;
Уж пальма истлела, а кладез
холодныйИссяк и засохнул
в пустыне безводной,
Давно занесённый песками
степей;
И кости белеют ослицы твоей».
В осеннюю тишину, когда
холодный, суровый туман с земли ложится на душу, когда он тюремной стеною стоит перед глазами и свидетельствует человеку об ограниченности его воли, сладко бывает думать о широких, быстрых реках с привольными, крутыми берегами, о непроходимых лесах, безграничных
степях.
Холодная математическая политика Шереметева делает из моего отечества
степь, чтобы шведам негде было
в нем содержать войско и снова дать сражение, как будто полководец русский не надеется более на силы русского воинства — воинства, которого дух растет с каждой новой битвой.